Пэрл Бак - Земля

Он думал об этом однажды вечером, после ужина: в этот день он побил сына за то, что тот не пошел в школу. И когда он думал об этом, в комнату вошла О-Лан. Она вошла молча и стала перед Ван-Луном, и он понял, что она хочет что-то сказать. И он промолвил:

— Говори. В чем дело, мать моего сына?

И она сказала:

— Нет пользы колотить мальчика, как ты это делаешь. Я видела, как то же самое бывало с молодыми господами во дворах большого дома, и на них нападала тоска. И когда это случалось, старый господин находил для них рабынь, если они сами не нашли уже их, и все это легко проходило.

— Этого совсем не нужно, — возразил Ван-Лун. — Когда я был молод, я не знал никакой тоски и никаких слез и вспышек гнева, и рабынь я также не знал.

О-Лан подумала и потом ответила медленно:

— Правда, я видела это только у молодых господ. Ты работал в поле, а он живет, как молодой господин, и в доме ему нечего делать.

Ван-Лун, поразмыслив немного, понял, что в ее словах есть правда. Когда он сам был молод, ему некогда было тосковать: ему приходилось вставать с зарей и итти за быком с плугом, а в жатву нужно было работать так, что ныла спина, и он мог плакать сколько угодно, потому что никто его не слышал. И ему нельзя было убежать, как бегал его сын из школы, потому что тогда ему нечего было бы есть.

Он вспомнил все это и сказал себе: «Но мой сын не таков. Он слабее меня, и его отец богат, а мой был беден; и ему нет нужды работать, потому что в поле у меня работают батраки, а кроме того, нельзя же взять такого ученого, как мой сын, и приставить его к плугу».

Втайне он гордился, что у него такой сын, и он сказал О-Лан:

— Что же, если он похож на молодого господина, то это другое дело. Но я не стану покупать для него рабыни. Я сосватаю его, и мы рано его женим. И это нужно сделать скорей.

И он встал и вышел на внутренний двор.

Лотос, видя, что Ван-Лун рассеян в ее присутствии и думает не о ее красоте, а о чем-то другом, надулась и сказала:

— Если бы я знала, что через один короткий год ты будешь смотреть и не видеть меня, я осталась бы в чайном доме.

Она отвернулась и посмотрела на него искоса, так что он засмеялся, схватил ее руку, прижал к своему лицу, вдохнул ее благоухание и ответил:

— Что же, человек не может все время думать о жемчужине, которую он пришил к халату: но если она потеряется, он этого не вынесет. Эти дни я думаю о моем старшем сыне и о том, что кровь у него взволнована желанием, и его нужно женить, и не знаю, как найти ему ту, на которой он должен жениться. Я не хочу, чтобы он женился на дочери крестьянина из нашей деревни, да это и не годится, потому что все мы носим общее имя Ванов. Но в городе я никого не знаю достаточно хорошо, чтобы сказать ему: «У меня есть сын, а у тебя дочь», а к настоящей свахе я тоже не хочу обращаться, чтобы она не свела нас с человеком, у которого дочь калека или полоумная.

Лотос, с тех пор как старший сын Ван-Луна стал высоким и стройным, смотрела на него благосклонно. Ее развлекли слова Ван-Луна, и она отвечала в раздумьи:

— В большом чайном доме ко мне ходил один человек и часто рассказывал о своей дочери, потому что, по его словам, она похожа на меня, маленькая и тонкая, но почти ребенок, и он говорил: «Мне странно и неловко тебя любить, словно ты моя дочь: ты слишком похожа на нее, и меня это смущает, и любовь к тебе кажется беззаконием». По этой причине, хотя я и нравилась ему больше всех, он ездил к высокой рыжей девушке по имени Цветок Граната.

— Что это был за человек? — спросил Ван-Лун.

— Он был хороший человек, не скупился на серебро и всегда платил обещанное. Мы все любили его, потому что он не жадничал, и если девушка бывала утомлена, то не кричал, как другие, что его надули, но всегда говорил учтиво, словно какой-нибудь князь или господин из ученого и знатного рода: «Хорошо, вот серебро. Отдыхай, дитя мое, пока любовь не расцветет снова».

И Лотос задумалась. Но Ван-Лун сказал поспешно, чтобы вывести ее из задумчивости: он не любил, когда она вспоминала о прежней жизни.

— А чем же он занимался, что у него было много серебра?

И она ответила:

— Я не знаю. Кажется, он торговал зерном. Лучше я спрошу Кукушку: ей известно все о мужчинах и их деньгах.

И она хлопнула в ладоши, и Кукушка прибежала из кухни. Ее широкие скулы и нос раскраснелись от огня. Лотос спросила ее:

— Кто был тот высокий, толстый и красивый мужчина, который ездил сначала ко мне, а потом стал ездить к Цветку Граната, потому что я была похожа на его маленькую дочку, и это его смущало, хотя я больше ему нравилась?