Дин Лин - Солнце над рекой Сангань

Была создана и женская группа. Управившись с домашней работой, женщины собирались вместе, и Ян Лян умело заводил разговор об их тяжелой жизни, о перенесенных обидах. Женщины говорили без умолку и плакали, вновь переживая свои страдания.

Дун Гуй-хуа уже не мучили опасения. Муж ее, Ли Чжи-сян, больше не мешал ей.

— Знай себе заседай, и я буду заседать, — говорил он. — Сюй Юу не вернется, а если и вернется, теперь он не страшен. Сделаем и с ним то же, что с Цянь Вэнь-гуем. Если же он и вправду станет контр… контрреволюционером, тогда и жизнью поплатится. Чжан Пинь наказал нам глядеть в оба за помещиками и за теми, с кем они связаны. Уж если Хоу Чжун-цюань перестал бояться, так нам и подавно не страшно.

Даже дряхлые старики стали припоминать прошлое и жалели, что не выступили на собрании. Теперь они набрались храбрости и ораторствовали в группах.

Среди крестьян уж не находилось сочувствующих помещикам, и жена Ли Цзы-цзюня не смела высунуть нос на улицу. Стоило ей появиться, как ее осыпали насмешками.

— Тьфу, приплати она мне, и то я на нее не взгляну. А она-то старается! Целыми днями кривляется перед нами, все норовит изменить мужу!

Старый ханжа Хоу Дянь-куй тоже уже не смел греться на солнышке и, точно крыса, заполз в свою нору.

Помещики лишились своей былой силы, а все их прихвостни теперь заискивали перед деревенскими властями, всячески старались угодить и признавали свои ошибки. Прихвостень Сюй Юу Ван Жун, страшась возмездия, по собственному почину выразил свое раскаяние в письме к Крестьянскому союзу.

Но нельзя было заниматься только переделом земли, и крестьяне мало-помалу вернулись к обычным делам. Еще не все фрукты были проданы, а Жэнь Тян-хуа, Хоу Цин-хуай и Ли Бао-тан были заняты в комиссии по переделу земли. Найти им замену не составило труда, так как всем хотелось приняться за работу. Продажу фруктов поручили другим, нашлись здесь люди, занимавшиеся прежде мелочной торговлей, и в два-три дня все было закончено. Яблоки и груши еще не начали продавать, а за одни только хулубины уже выручили около восьми миллионов юаней. Одни предлагали купить на эти деньги скот для бедняков, другие мечтали о колодце с насосом, но боялись, что каждому в отдельности ничего не достанется. Наконец, после долгих споров решили, как хотело большинство — разделить деньги между всеми. Зная, что бригаде придется скоро покинуть деревню, что затягивать этого дела нельзя, к этому решению присоединился и Ян Лян. Но комиссия по переделу земли была и так перегружена, поэтому распределение денег — по достатку семьи и по числу ее членов — поручили председателям групп.

Помещикам было оставлено кое-какое имущество, а остальную утварь, сельскохозяйственные орудия и запасы зерна, подлежащие конфискации, переписали и опечатали.

В группах шло оживленное обсуждение: кому и что дать из конфискованного добра.

В борьбе с помещиками добиться единства среди крестьян было не так трудно. Когда же поднимались личные вопросы, договориться было нелегко. У всех были свои желания, свои заботы, каждому хотелось получить побольше. Поэтому собрания в группах проходили бурно, каждый шел сюда со своими сомнениями, и здесь же с крестьянами велась изо дня в день воспитательная работа. В группах учили, что с врагом надо бороться упорно, но со своими быть уступчивее. Только путем взаимных уступок можно сплотиться теснее и не вызвать злорадного смеха у помещиков.

— Конечно, ничего одинакового на свете не бывает, — соглашались одни, — даже река Хуанхэ гладкая только на первый взгляд, а под водой ямы и мели, да и на поверхности волна то подымается, то спадает. Все мы свои люди, но даже на одной руке пальцы разной длины. Уравнять всех нельзя.

Но другие все же пытались уговорить членов комиссии уважить именно их, дать им земли побольше да получше.

В ополчении шла усиленная военная подготовка. Ополченцы совсем забросили работу в поле, день и ночь несли охрану, ходили в патрули, присутствовали на собраниях. Все они были бедняки и презирали тех, кто, по их мнению, погряз в заботах о личном благополучии.

— Гляди: и бедняка деньги заворожили! Вот разбогатеешь, станешь эксплуатировать других, неровен час, придется и с тобой бороться! — говорили они.

У отряда была своя славная история: прежде он боролся против японцев, ловил предателей. Теперь он защищал народ, зорко следил за тем, чтобы побежденные помещики не подняли снова голову. Партийное ядро увеличивалось с каждым днем, отряд становился подлинным оплотом деревни.