Пэрл Бак - Сыновья

— Жива ли еще дурочка и здорова ли она?

И Цветок Груши ответила своим тихим и нежным голосом:

— Она здорова.

Ван Тигр опять спросил ее:

— Получаешь ли ты каждый месяц все, что тебе следует?

И она опять ответила все тем же голосом:

— Благодарю тебя, я получаю все, что мне следует.

Она отвечала ему, опустив голову и глядя на землю, на утрамбованный ток, и, как только ответила, сейчас же повернулась и ушла, а он все не сводил глаз с опустевшего порога. Неожиданно он спросил мальчика:

— Почему она носит такое платье, словно монахиня? — Он невольно заметил, что серое платье Цветка Груши перекрещивается у горла наподобие монашеской одежды.

Мальчик ответил рассеянно, не думая о том, что говорит, потому что все его помыслы были заняты ружьем, которое он вертел в руках, любовно поглаживая пальцами:

— Она уйдет в монастырь здесь поблизости, когда умрет дурочка, и станет там монахиней. Она и теперь совсем не ест мяса и знает много молитв наизусть, — она и теперь все равно что монахиня. Но она не уйдет из мира и не острижет волос, пока дурочка жива, потому что дедушка велел ей заботиться о дурочке.

Ван Тигр на минуту замолчал, почувствовав какую-то смутную боль, а потом сказал с сожалением:

— Что же ты станешь делать тогда, бедная, горбатая обезьяна?

И мальчик ответил:

— Когда она уйдет в монастырь, я стану священником при храме; ведь я еще молод и проживу долго, — не дожидаться же ей, пока я умру. Если я стану священником, меня будут кормить, и когда я заболею, — а я часто бываю болен от этой тяжести, которую ношу, — ей можно будет ухаживать за мной, потому что мы родня.

Все это мальчик говорил равнодушным тоном. Потом голос его изменился, и, чуть не плача от волнения, он воскликнул, взглянув на Вана Тигра:

— Да, я должен стать священником! А как бы мне хотелось, чтобы спина у меня была прямая, — тогда я пошел бы в солдаты! Ты взял бы меня, дядя?

Такой огонь вспыхнул в его темных впалых глазах, что Вана Тигра тронуло это, и он ответил сострадательно, будучи в душе человеком милосердным:

— С радостью взял бы, бедняга, но с твоим горбом кем же ты можешь быть, как не священником!

И мальчик, повесив голову, ответил тихим и слабым голосом:

— Я знаю.

Молча протянул он ружье Вану Тигру и, повернувшись, пошел, хромая, через ток. А Ван Тигр поехал к себе на свадьбу.

Странная свадьба была у Вана Тигра. На этот раз он не горел нетерпением, и ночь и день были одинаковы для него. Он всему подчинялся молча и соблюдая приличия, держась с достоинством, как бывало и всегда, пока ярость не охватывала его. Но теперь и любовь и ярость были одинаково далеки от его мертвого сердца, и облаченная в красные одежды невеста казалась ему далеким и смутным призраком, до которого ему не было никакого дела. Такими же казались ему и гости, и братья с женами и детьми, и чудовищно толстая Лотос, опиравшаяся на служанку. Однако он взглянул на нее, потому что она задыхалась от тяжести собственного жира, и Ван Тигр не мог не слышать это громкое, прерывистое дыхание, когда встал, чтобы поклониться старшим братьям и тем, кто выдавал замуж невесту, и гостям, и всем, кому должен был по обычаю поклониться.

Наконец внесли свадебное угощение, но он едва дотрагивался до блюд и сидел с таким суровым лицом, что когда Ван Помещик принялся было шутить, потому что на свадьбе должно быть веселье, даже если человек женится во второй раз, то смех, подхваченный гостями, быстро замер и сменился молчанием. Он не сказал ни слова на своем свадебном пиру и, только когда подали вино, быстро поднес чашу к губам, словно его томила жажда. Но отведав вина, он поставил чашу не стол и сказал резко:

— Если бы я знал, что вино будет не лучше этого, я привез бы кувшин вина из моей области.

Когда дни свадьбы миновали, он сел на своего рыжего коня и пустился в обратный путь, ни разу не оглянувшись на новобрачную с ее служанкой, которые следовали за ним в запряженной мулами повозке, с опущенными занавесками. Нет, он и на обратном пути держался так, словно с ним никого не было, — солдаты следовали за ним по пятам, а позади громыхала повозка. Так Ван Тигр привез новобрачную в свою область, а месяца через два, когда приехала под охраной своего отца вторая жена, он принял и ее, потому что ему было все равно: одна или две у него жены.

Подошел новый год, а вместе с ним и праздники; потом они миновали, и наступило время, когда в земле впервые начинается весеннее брожение, хотя нет еще ни одного признака весны и на деревьях не видно ни одного листка. И все же признаки эти были, потому что снег, выпадавший в пасмурные холодные дни, не держался и таял от теплого ветра, налетавшего порывами с юга, и озимь на полях стала зеленее, хотя и не пустила еще новых ростков, и крестьяне повсюду зашевелились после зимней праздности и начали чинить мотыги и грабли и подкармливать своих быков, готовясь к полевым работам. По краям дороги показались побеги сорных трав, и повсюду бродили дети, выкапывая коренья для еды ножами или заостренными кусками жести и дерева, если ножей не было.