Пол Гэллико - Миссис Харрис едет в Нью-Йорк

Даже если бы Шрайберы как-то помогли вернуть Генри в Англию, что маловероятно, оставались Гассеты. Да, они не стали поднимать шум по поводу его исчезновения (не то миссис Харрис, вероятно, уже узнала бы об этом от полиции); но безусловно они бы потребовали вернуть им беднягу, так как он мог им пригодиться как мальчик для битья и на посылках.

Она поняла также, как она была неправа в отношении родителей Генри. Винить следовало не Пенси Котт, а Джорджа Брауна — подловатого, невежественного, мстительного, наглого хама. Пенси же сделала совершенно разумную вещь, отказавшись поехать с таким сокровищем, как Браун, в Америку. Для ребенка это, конечно же, было лучше. Кроме того, миссис Харрис не сомневалась, что Джордж Браун и не думал посылать деньги для сына бывшей жене.

Но все-таки надо было что-то решать — и именно она, Ада Харрис, должна принять на себя ответственность за него.

Все доводы разбивались о любовь и жалость к мальчику, чья жизнь так тесно переплелась с ее жизнью. Деться от этого было некуда. Она играла с огнем — и понимала теперь, что ожоги неизбежны.

А миссис Баттерфильд весь вечер повторяла лишь — «Но, милочка, в конце концов, он действительно его отец. Ты же говорила, как он будет рад снова увидеть своего мальчика, как он заберет его у Гассетов. В конце концов, он имеет все права на мальчика…»

И увы, это была голая правда, и как бы они ни старались, изменить ее было нельзя. Документы, полученные мистером Шрайбером, подтверждали это. Джорджа и Генри Браунов соединяли кровные узы. И в четыре утра миссис Харрис наконец сдалась. Она тяжело вздохнула и сказала с ноткой самоуничижения, которая тронула ее подругу сильнее чего-либо другого за всю историю их дружбы:

— Наверное, ты права, Ви. Ты была права всё это время, а я нет. Его надо отдать отцу. Утром я скажу это мистеру Шрайберу…

В этот момент усталый рассудок миссис Харрис сыграл с нею скверную шутку — как часто бывает, когда человек доходит до предела. Перед ней возникло видение — мираж, которым ее сознание попыталось утешиться. Теперь, когда она приняла решение, кто мог сказать, что Кентукки Клейборн, он же Джордж Браун, не изменится к лучшему под благотворным влиянием этого славного ребенка? Тотчас, прежде чем она успела осознать это, миссис Харрис оказалась унесена в грезы (а с этого, собственно, и начались в свое время все ее проблемы).

Все вдруг счастливо разрешилось само собой: Клейборн-Браун ударил Генри, когда принял его за какого-нибудь попрошайку; но своего единокровного сына он, уж конечно, радостно прижмет к сердцу. Да, он во всеуслышание рассказывал о своей неприязни к «англичашкам», но ведь мальчик был англичанином лишь наполовину, а вторая половина была стопроцентно американским Брауном.

Она вновь видела свои старые мечты наяву — счастливый отец радуется воссоединению со своим пропавшим сыном, а Генри получает куда лучшие условия для жизни, чем прежде (причем что касается денег, это действительно было так); Генри больше не придется голодать, мерзнуть или одеваться в обноски; терпеть притеснения ненавистных Гассетов; он получит образование в этой удивительной стране, и получит свой шанс в жизни.

Что касается самого Джорджа Брауна, то он нуждался в облагораживающем влиянии мальчика не меньше, чем мальчик в отцовской заботе. Он, конечно, не устоит перед обаянием Генри, прекратит пить, изменит свои привычки, чтобы не подавать ребенку дурной пример, и в результате его популярность среди юных американцев неизбежно удвоится.

На миссис Харрис снизошло убеждение, что она в конце концов всё же сыграла свою роль доброй феи-крестной. Она выполнила то, к чему стремилась. Она ведь говорила, что найдет отца мальчика, если сможет попасть в Америку? Ну вот, она попала в Америку и нашла его отца — по крайней мере, он нашелся не без ее участия — отец действительно был миллионером, как она и думала с самого начала. «А раз так, — сказала она себе, — утри слезы, Ада Харрис, успокойся, запиши «Операция завершена успешно», и ложись спать».

И она пошла спать, не зная, насколько ее воображение отличается от того, что ждало ее утром.

На следующий день после обеда Джордж-Кентукки Клейборн-Браун, явно чувствуя себя не в своей тарелке, ожидал в кабинете мистера Шрайбера, который пригласил его для важной беседы. Беспокойство Клейборна усилилось, когда в кабинет вслед за мистером Шрайбером вошли его жена, миссис Харрис, миссис Баттерфильд и восьми (уже почти девяти) летний мальчик, известный как малыш Генри.