Александр Ванярх: Перестройка

— Я — командир роты, а не банды необученных солдат, я отвечаю за боевую готовность, вот и командую так, как считаю нужным! — не смолчал Исаев.

И вот проверка. Часть застыла в парадном строю. Идет строевой смотр. Исаев, чтобы не показывать свою, пока не строевую выправку (ходил он до сих пор с палочкой), послал вместо себя к генералу, прибывшему для инспектирования, командира первого взвода.

На расстоянии двадцати шагов от общего строя выстроились командиры отделений, частей и подразделений.

Генерал подошел к старшему лейтенанту Евлоеву:

— Вы командир батареи?

— Нет, я командир первого взвода, командир батареи в строю, он после перелома ног...

— Ладно, мне лапшу на уши вешать, — перебил его генерал, командира роты ко мне!

— Товарищ генерал, капитан Исаев действительно только что из госпиталя, — попытался вразумить генерала командир бригады полковник Тимер-Булатов.

— Товарищ полковник! — заорал генерал, — я повторяю только два раза! Вот еще раз: командира роты ко мне!

Иван не шелохнулся. Солдаты и сержанты наперебой стали передавать команду:

— Товарищ капитан, идите, он же вас раздавит!

К роте быстрым шагом шел начальник штаба:

— Капитан Исаев! Вас генерал вызывает, не слышали, что ли?

— Я отлично слышу, товарищ подполковник. Передайте генералу, что так, как должен подойти офицер к генералу, я пока, как видите, не могу, а по-другому не хочу!

Полковник ушел к шеренге командиров и что-то сказал генералу. Тот закончил опрос командиров и вдруг, резко повернувшись, пошел в сторону батареи управления. Солдаты зашуршали: «Что теперь будет, что будет!»

На расстоянии десяти шагов генерал остановился.

— На Кавказе есть такое выражение: «Если Магомед не идет к горе, то гора идет к Магомеду.

— А вы, насколько я вижу, не гора! — дерзко ответил Исаев.

Этого генерал никак не ожидал, он даже присел от неожиданности. За генералом засеменили начальник политотдела, начальник штаба и командир бригады.

— Вы как стоите, капитан?! — быстро оправившись, заорал генерал. — Ну-ка примите строевую стойку, когда перед вами высший офицер!

–Да пошёл ты, дурак в лампасах!

И капитан Исаев, сильно прихрамывая, пошел в сторону казармы. Его догнали солдат Нестеров и сержант Захаров.

— Ну, товарищ капитан! — сказал Колька. — В жизнь я такого не забуду, вот это поступок!

— Да замолчи ты, балаболка! — сердито сказал сержант.

— Товарищ капитан, я тоже прыгал, двадцать прыжков имею, Кишиневский аэроклуб закончил, расчитывайте на меня в любое время.

— Спасибо, ребята, я уж как-нибудь сам, меня жизнь била и колотила немало, справлюсь. Вот ты, Николай, мог бы в шестнадцать лет отца своего сжечь?

— Да вы что, товарищ капитан?

— А я сжег. Правда, он сам меня попросил, чтобы, когда умрет, сжечь его и отвезти прах к могилке моей матери... Да ладно, мужики, что вы меня, как малое дите, опекаете! — И Исаев, сильно припадая на правую ногу, пошел быстрее. Бойцы шли рядом.

Потом были разбирательства, но ни один солдат, сержант и офицер роты не подтвердил, что их командир послал генерала на три буквы, а батарея по тревоге сработала «отлично». Правда, всю остальную проверку еле вытянули на «удовлетворительно», но в этом вины солдат не было. Целую неделю только и разговоров было, как командир роты с генералом обошелся...

Николай Нестеров, впоследствии старший сержант, так таки и остался другом капитану Исаеву на всю жизнь, но об этом потом...

«Итак, что же мы имеем, — подытоживал ежедневно капитан Исаев. — Ольги нет, сына, считай, тоже, Рита с Виктором уже старики, да и тебе за тридцать, что ждет впереди? — Иван лежал в гостинице, в неубранной комнате на узкой панцирной кровати и думал. Была ночь, летняя, ясная, звездная. В дверь постучали.

— Открыто, заходите!

Заглянул солдат из внутреннего наряда и почему-то шепотом сказал:

— Товарищ капитан, там, в курилке жена, вас спрашивает.

— Какая еще жена?!

— Да такая — шибко умная и красивая.

— А ты откуда знаешь?

— Так я ее сюда и привел.

Иван вышел. В курилке в белом брючном костюме сидела, но увидев его, быстро вскочила и бросилась в объятия ... Оксана.

— Ванечка, миленький, родненький, а я-то ничего не знала!

Глава седьмая

Рита Ивановна, сидя в пустом купе скорого поезда Москва — Симферополь глядела в окно на бескрайние степные просторы Николаевской области и думала: «Где-то тут село Аскани-Нова, там разводят антилоп-Канн, молоко их очень целебное, попоить бы Виктора недельки две, глядишь и поправился бы... Спасибо Николаю Николаевичу, я сама вот еще, сколько лет коротаю, а ведь совсем плоха была, лечили от сердца, печени, а оказалась поджелудочная железа... Теперь — ничего, тьфу, тьфу — существую, вот братьев своих нашла, родственники появились. Если бы Оксану еще определить, то и умирать не страшно было бы. Да вот с Иваном теперь...».