Александр Ванярх: Перестройка

Вовка с Раисой и детьми стояли в сторонке и, наблюдая эту сцену, улыбались.

— Что же ты на мамку свою такое говоришь-то? И бабуля у тебя х-хорошая, — наконец вымолвил, чуть заикаясь, Иван.

— Не хорошая, не хорошая, она меня от бабушки Риты забрала, а дедуленьку-то моего родненького в землю зарыла! — и мальчик заплакал навзрыд. — Папочка, пойдем, заберем его оттуда, ему там плохо. Он приходил ко мне вчера ночью и говорил, просил забрать, давай заберем его!

— Да успокойся, Ванечка, все у нас будет хорошо, у тебя еще один дед есть, Виктор. Он-то живой.

Мальчишка как-то вдруг сразу успокоился и по-взрослому сказал:

— Баба Галина о нем плохо говорит и опять неправду, а дед Виктор мне велосипед подарил, поедем с нами домой, папочка, поедем, мне плохо без тебя. А мамочка моя в Африку укатила.

— Как в Африку?! — выдохнул Иван.

— Так, в Африку! Я слышал, как баба Галя соседке хвасталась!

— Ну, теперь мы пропали, — сказала Рая, — узнает Галина, бойня пойдет.

— Пусть только попробует!

Глава пятая

Почти год Иван колесил по госпиталям, был и в Симферополе, и в Севастополе, и даже в Одессе. От инвалидности категорически отказывался.

И не перед кем он не был в таком долгу, как перед Виктором и Ритой. Старики часто навещали его, как могли — успокаивали.

Вначале Иван совсем пал духом, когда понял, что Ольга предала его. Тогда Виктор Иванович даже устроился сторожем в госпитале, чтобы бать рядом, но то ли молодость взяла свое, то ли Исаев все же переборол себя, но где-то через неделю он успокоился. Вскоре его перевели в Симферополь. Кости срослись довольно быстро, а вот последствия нервного стресса сказывались на здоровье еще долго. И опять операции, операции, операции...

И вот, наконец, капитан Исаев, списанный с ВДВ, почти здоров, но еще с палочкой, прибывает к новому месту службы в город Бендеры, что стоит на берегу живописного Днестра в Молдавии.

Крепость Тигина, о ней ходили легенды. Иван ни одной из них пока не знал, а потому просто с любопытством смотрел на земляные насыпи, под которыми располагались казармы, на крепостной вал, защищающий крепость широченный ров. Дежурный по части подвел его к казарме роты, которой предстояло командовать Исаеву.

— Ну вот, товарищ капитан, ваше хозяйство: казарма, учебный корпус, дальше заходите, разбирайтесь сами. Одно лишь скажу: вашу роту иначе как «черная сотня» и не называют, за мою службу в ней сменилось четыре ротных.

— Почему «сотня» — ясно, а вот почему «черная»?

— Так связисты, у них и петлицы, и эмблемы черные.

Иван зашел в роту. Прохладное грязное помещение, у тумбочки дневального никого нет. В расположении тихо. И вдруг со стороны спального помещения послышались лихие переливы баяна:

Меня мама провожала,

А отец бухой стоял!

Капитан направился туда, откуда неслись звуки. Но дверь казармы с грохотом открылась, и на пороге показался солдат с баяном. Под глазом у него красовался большой синий фингал. Рыкнув басами, он спросил:

— Ты кто?

Солдат явно был под хмельком.

— Да, играешь ты мощно, а баян-то тульский — фирма, можно попробовать?

— А чего, умеешь, что ли?

— Та так себе, батяня когда-то играл, а музыку люблю.

— Пожалуйста, мы не жадные, чего с дубинкой-то, десантник?

«Мы на землю часто,

Как с луны слетаем»

— Вот это да, не думал, что тут десантную лирическую услышу! Откуда знаешь?

— Я всю жизнь десантником мечтал быть, а вот попал... Ну, давай, капитан, врежь!

Иван взял баян, нежно погладил его, будто протирая, не разжимая мехов, прошелся по клавишам и, грустно вздохнув, вернул:

— Как звать-то тебя, боец?

— Колька, а чего, чудной ты какой-то. Может, ты и не офицер вообще? Форма летная и значок парашютиста, а с палкой.

— Ладно, Коля, офицер я, к тому же ваш новый командир роты, А вот это откуда? — указал Исаев на синяк.

— Да ладно заливать — «командир роты»! А синяк — так это комбриг мне удружил.

— Как комбриг?

— Да ну, ты че, капитан, Виля добрейший мужик, я просто спал за коммутатором — вот так, — и солдат показал как, подперев руками подбородок, а комбриг зашел, ну и убрал мои руки, а я об стол и ахнулся.

— Ясно, а где вся рота-то?

— А кто где, а в основном в баню пошли, это часа на два. Да вы располагайтесь, можете поспать, в казарме коек навалом. А чемодан ваш я в каптерку отнесу.

— Не надо, Коля, знаешь что?

— Ага, я весь во внимании.

— Давай уговоримся: о том, что ты меня видел — никому! Идет?