Альфред Мюссе - Марго

— Слышал, сударь, — ответил Пьеро, — а чтобы мнё обернуться поскорей, я возьму, если позволите, вашу лошадь.

И, не дожидаясь позволения доктора, Пьеро вскочил на лошадь и умчался. Четверть часа спустя он прискакал галопом с двумя полными мешками золы, висевшими по обе стороны седла.

— Как видите, сударь, я не терял времени, — сказал он, показывая на взмыленную лошадь. — Ни с кем и слова не сказал. Вашей экономки не было дома, и я все устроил сам.

«Черт бы тебя побрал! — подумал доктор. — Отделать так мою лошадь! Ведь день‑то еще впереди».

Что‑то ворча про себя, он начал с помощью пузыря вдувать воздух в рот бедной Марго, а Пьеро, между тем, растирал ей руки. Когда огонь в очаге разгорелся и зола нагрелась, они насыпали ее на кровать таким образом, что покрыли ею все тело. Затем доктор попытался влить в рот Марго несколько капель спирта, после чего покачал головой и вынул часы.

— Мне очень жаль, — сказал он решительным тоном, — но из‑за мертвых не должны страдать больные. Меня ждут далеко отсюда, и я уезжаю.

— Если господин доктор останется еще на полчаса, — сказал Пьеро, — я дам ему экю.

— Нет, малыш, это невозможно, и мне не нужны твои деньги.

— Вот он, мой экю, — сказал Пьеро, словно не расслышав, и сунул монету в руку доктора.

Это было все состояние бедняги — он вынул из‑под тюфяка все свои сбережения, и, разумеется, доктор взял их.

— Ну так и быть, еще полчаса, — сказал он, — но уж после этого я непременно уеду. Ты ведь и сам видишь, что все бесполезно.

Прошло полчаса. Марго, по — прежнему неподвижная, окоченевшая, не подавала ни малейших признаков жизни. Доктор пощупал у нее пульс, потом, решив положить конец, взял палку, шляпу и направился к лошади. Пьеро, не имея больше денег и видя, что просьбы не помогут, вышел вслед за доктором из своего домишки и встал перед его лошадью с тем же невоэмути — мым видом, какой был у него в Онвиле, когда он загородил дорогу Гастону.

— Что это значит? — спросил доктор. — Уж не хочешь ли ты заставить меня ночевать здесь?

— Никак нет, сударь, — ответил Пьеро, — но вам придется остаться еще на полчаса, а за это время ваша лошадка успеет отдохнуть.

Пьеро держал в руке жердь и смотрел на доктора таким странным взглядом, что тот в третий раз вернулся в лачугу. Но теперь он уже не стеснялся.

— Черт бы побрал этого упрямца! — вскричал он. — Из‑за его шести франков я потеряю целый луидор!

— Что ж делать, сударь, — возразил Пьеро, — ведь говорят, что приходят в себя и через шесть часов.

— Ничуть не бывало! Откуда ты это взял? Не хватает только, чтобы я провел в твоей конуре шесть часов!

— И вы проведете их здесь, — ответил Пьеро, — или оставите мне ваш ящик, пузырь, трубку и все прочее. Ежели вы поработаете при мне еще часа два, может быть я, с вашего позволения, и сам научусь обращаться с ними.

Как ни выходил из себя доктор, все было напрасно — волей- неволей ему пришлось уступить и остаться еще на два часа. Лишь после этого Пьеро, который и сам начал терять надежду, отпустил своего пленника. Теперь он остался один у изголовья постели, неподвижный, убитый горем. Весь остаток дня он просидел, не шезелясь, не отрывая глаз от Марго. Когда стемнело, он встал и подумал, что, пожалуй, пора сходить к старику Пьеделе и сообщить ему о смерти его дочери. Он вышел из лачуги и стал закрывать дверь, но в это мгновение ему почудилось, что чей‑то слабый голос окликнул его. Он весь задрожал и бросился назад к постели, но Марго не шевелилась, и он решил, что ошибся. Однако этого мига надежды было довольно, чтобы не дать ему уйти. «Успею и завтра», — подумал он и опять сел у изголовья.

Внимательно вглядываясь в Марго, он вдруг как будто заметил в ее лице какую‑то перемену. Когда он собирался уходить, она, помнилось ему, лежала со стиснутыми зубами, а теперь ее губы были полураскрыты. Он тотчас же вооружился инструментом лекаря и, подражая ему, стал пытаться дуть в рот Марго, но у него ничего не получалось: трубка не совсем подходила к пузырю. Пьеро дул изо всех сил, но воздух уходил в сторону. Он влил в рот больной несколько капель нашатырного спирта, но жидкость не проникла к ней в горло. Он снова прибегнул к помощи трубки, — ничего не выходило.

— Что за дурацкие инструменты! — воскликнул он наконец, совсем задохнувшись. — Никуда они не годятся!

Он отбросил трубку, нагнулся над Марго, прижал свои губы к ее губам и, напрягая все силы, дыша во всю ширь своих могучих легких, добился того, что целительный воздух проник в грудь молодой девушки. В ту же секунду зола зашевелилась, две слабые руки приподнялись и упали на шею Пьеро. Марго испустила глубокий вздох и вскрикнула: