Альфред Мюссе - Фредерик и Бернеретта

— Какой опасности? — спросил Фредерик.

— Я думаю, — смеясь, ответила Бернеретта, — что дело идет ни много ни мало, как о моей жизни. Мой приятель — человек крутого нрава, и если он узнает, что я его обманываю, он вполне способен меня убить.

Фредерик тщетно перечитывал письмо, разглядывал его со всех сторон — он не мог узнать почерк. Он вернулся домой очень встревоженный и решил не видеться с Бернереттой несколько дней, но вскоре получил от нее записку следующего содержания:

«Он все знает. Не знаю, кто ему сказал. Думаю, что привратница. Он придет к вам, он хочет вызвать вас на дуэль. У меня нет больше сил говорить об этом. Я ни жива ни мертва».

Весь день Фредерик не выходил из своей комнаты. Он ждал, что соперник придет к нему или хотя бы пришлет вызов на дуэль. К его удивлению, ни того, ни другого не последовало ни в этот день, ни назавтра, ни через неделю. Наконец он узнал, что у Бернеретты было объяснение с ее любовником, г — ном де Н., после чего она оставила свой дом и убежала к матери. Любовник же, покинутый, одинокий, в отчаянии от того, что потерял Бернеретту, которую любил без памяти, вышел однажды утром из дому и более не показывался. По прошествии четырех дней — так как он все еще не возвращался — взломали дверь его квартиры. На столе он оставил письмо, в котором сообщал о своем роковом решении. Лишь неделю спустя в Медонском лесу были найдены останки несчастного.

Это самоубийство произвело на Фредерика глубокое впечатление. Хотя он и не был знаком с молодым человеком и никогда не говорил с ним, но слышал его имя и знал, что оно принадлежит знатному роду; Фредерик увидел родителей и братьев покойного в трауре и узнал печальные подробности, сопровождавшие поиски тела. Все в квартире Бернеретты было опечатано. Вскоре вывезли и мебель; окно, у которого работала Бернеретта, осталось открытым настежь, являя взорам голые стены опустевшего жилища.

Человек испытывает угрызения совести, лишь когда он виноват. Фредерик не знал за собой серьезной вины. Он никого не обманывал; ему, в сущности, даже не было известно, каковы отношения у гризетки с ее любовником. Но он содрогался от ужаса при мысли, что стал невольным виновником столь рокового исхода.

«Почему не пришел он ко мне, — думал Фредерик, — почему не на меня направил он свое смертоносное оружие, а нашел ему столь трагическое применение? Не знаю, как бы я поступил и что бы произошло между нами, но сердце говорит мне, что тогда не случилось бы этого несчастья. Если бы я понял, что он так ее любит, если бы я видел его отчаяние, — кто знает? — быть может, я бы уехал; быть может, искренним и дружеским словом убедил его, что не все потеряно, что его намерение безрассудно и рана излечима. Во всяком случае, он остался бы в живых. Мне было бы гораздо легче, если б он ранил меня на дуэли. Невыносимо думать, что, лишая себя жизни, он, быть может, произносил мое имя!»

Фредерик был полон этих печальных размышлений, когда пришло письмо от Бернеретты. Она была больна и не вставала с постели. Во время последнего ее объяснения с г — ном де Н. тот ударил ее, она упала и сильно ушиблась. Фредерик вышел из дому, чтобы навестить Бернеретту, но у него не хватило на это духу. Ему казалось, что, сохранись у него прежние отношения с Бернереттой, он стал бы чувствовать себя убийцей. Фредерик решил уехать. Приведя в порядок дела, он отослал несчастной девушке все, что у него осталось, и пообещал не покидать ее. если она окажется в трудном положении. Затем он уехал в Бё- зансон.

Его приезд, как это легко себе представить, был праздником для всей семьи. Фредерика поздравляли с новым званием, без конца расспрашивали о пребывании в Париже. Отец был горд сыном и поспешил представить его всем видным лицам в городе. Вскоре родные сообщили Фредерику, что в его отсутствие у них созрело решение женить его. Они имели в виду молодую и красивую особу с хорошим состоянием. Фредерик не отказался, но и не согласился. В душе у него была непреодолимая печаль. Он покорно ездил всюду, куда бы его ни приглашали, добросовестно отвечал всем, кто его расспрашивал, и пытался даже ухаживать за своей нареченной. Но делал он это без всякого увлечения, почти против воли, — не потому, что Бернеретта была ему так дорога и он готов был отказаться от заманчивой женитьбы; просто последние события произвели на него слишком сильное впечатление, и он все еще не мог прийти в себя. В сердце, взволнованном воспоминаниями, нет места надежде, во всей своей остроте эти два чувства исключают друг друга, и лишь ослабевая и смягчаясь, они примиряются.