Мария Эджуорт - Лиммерийские перчатки

"А, понимаю! съ Бамфильдомъ! Позвольтежь, любезный Господинъ Гилль, поздравить васъ, что вы не успѣли еще обвинить судебнымъ порядкомъ Господина Бріана. Увѣряю васъ, что вы сдѣлались бы посмѣшищемъ всего города Герфорта.

Какъ посмѣшищемъ, Господинъ Mapшаль? Спаситель каѳедральной церкви посмѣшище! Но я назову вамъ многихъ людей, которые совершенно согласны со мною.

"Но сказывали ли вы имъ, что вы совѣтовались съ ворожеею Бамфильдомъ?"

На что же мнѣ это сказывать?

И хорошо сдѣлаете, если не скажете, Господинъ Гилль! Онъ подошелъ къ окну, изъ котораго видѣнъ былъ весь кожевенный заводъ Господина Гилля. Это что? спросилъ онъ, указывая на кожи, которыя складены были по прежнему. Вы, кажется, увѣряли меня, что всѣ ваши кожи были разбросаны?

Кто можетъ изобразить удивленіе церковнаго старосты? Онъ протиралъ глаза, смотрѣлъ поперемѣнно то на Господина Маршаля, то въ окно, и самъ не понималъ, что съ нимъ происходило. — Кликнули Падди, который за часъ до Гиллеева прихода приведенъ былъ къ Господину Маршалю; онъ изъяснилъ церковному старостѣ, по какому чуду разбросанныя кожи опять явились въ томъ же мѣстѣ и въ прежнемъ порядкѣ.

Но собака моя? кѣмъ она украдена? восклицалъ Господинъ Гиллъ.

Едва ли не знаю я вора, сказалъ Падди.

"Кто онъ? Говори! Не уже ли въ самой вещи Господинъ Бріанъ О'Неиль?"

Нѣтъ, милостивый государь, я самъ не знаю, на кого подумать, но вотъ что случилось со мною въ ту самую ночь, въ которую бѣдный Господинъ Бріанъ былъ взятъ подъ стражу. Мать его меня посылала къ ростовщику занимать деньги. Я пришелъ къ нему въ самую полночь, разбудилъ мальчика, который, засвѣтивъ свѣчку, оставилъ меня въ лавкѣ, а самъ побѣжалъ будить своего хозяина. Я между тѣмъ началъ разсматривать вещи, находившіяся въ лавкѣ, и между прочими замѣтилъ собачій ошейникъ съ серебряною бляхою, на которой вырѣзано имя Господина Гилля.

Это ошейникъ моей собаки! Четвероугольная большая бляха съ кольцомъ: не такъ ли?

"Точно такъ!"

Послали въ ростовщику — онъ признался, что получилъ ошейникъ отъ самаго ворожеи Бамфильда. Господинъ Гилль покраснѣлъ; онъ радовался внутренно, что не успѣлъ обвинить Господина Бріана въ судѣ; но самолюбіе. жестоко въ немъ страдало. Все это очень хорошо, Госпоинъ Маршаль — воскликнулъ онъ — но трещина въ стѣнѣ каѳедральной церкви? Это одно обстоятельство важнѣе тысячи; пока не объясню его совершенно, по тѣхъ поръ не могу имѣть хорошаго мнѣнія о вашемъ Ирландцѣ.

"Признайтесь, Господинъ Гилль, что вы все еще думаете о пророческихъ стихахъ ворожеи Бамфильда! но послушайте, естьли вы не хотите, чтобы я разсказалъ въ городъ о вашемъ легковѣріи, то согласитесь сдѣлаиь мнѣ удовольствіе. Можете ли вы, на примѣръ, забыть, что Господинъ Бріанъ Ирландецъ, естьли тайна церковнаго пролома удовлетворительнымъ образомъ для васъ объяснится?"

Думаю! И какая мнѣ до того нужда, что онъ Ирландецъ? Люди родятся тамъ, гдѣ угодно Богу: я совсѣмъ не изъ числа такихъ, которые твердо увѣрены, что все хорошее въ одной только Англіи. Честные люди водятся въ Ирландіи, какъ и вездѣ: Англичининъ, Ирландецъ, равно подданные Его Британскаго Величества. Но эта трещина, Господинъ Маршаль, эта трещина! что она значитъ?

"Но можете ли вы, Господинъ Гилль, оправдать несправедливое гоненіе противъ такого человѣка у который ни кому не дѣлаетъ ни малѣйшаго зла?"

Боже меня отъ этаго сохрани!

"Чтожь, естьли бы этотъ человѣкъ дѣлалъ еще и столько добра, сколько ему возможно?"

Ахъ, Господинъ Маршаль! трещина…

"Прошу васъ, Господинъ Гилль, взять на себя трудъ и навѣстить вмѣстѣ со мною вдову Смитъ, у которой недавно сгорѣлъ домъ! вы узнаете отъ нее, что такое Бріанъ О'Неиль."

Церковный староста и Господинъ Маршаль взяли шляпы и пошли ко вдовѣ Смитъ. Эта бѣдная женщина разсказала имъ, какъ много добра сдѣлали ей Бріанъ и Миссъ Бетти. Господинъ Гилль плакалъ. Онъ добрый, онъ честный человѣкъ! повторялъ онъ; но эта трещина, Господинъ Маршаль, эта проклятая трещина!

"Дайте мнѣ слово, Господинъ Гилль, что завтра придете ко мнѣ обѣдать; у меня будетъ и Бріанъ — вы можете съ нимъ объясниться."

Господинъ Гилллъ не зналъ, что отвѣчатъ; онъ полюбилъ въ дyшѣ своей Бріана О'Неиля, но боялся быть осужденнымъ отъ своего клуба, въ которомъ всѣ головы занимались таинственнымъ проломомъ каѳедральной церкви; онъ еще молчалъ, когда вбѣжала въ горницу маленькая дочь вдовы Смитъ.

Ахъ, матушка! воскликнула она: я показывала одной знатной Госпожѣ мою мышь. Она сама кормила ее со мною всмѣстѣ.