Грация Деледда - Элиас Портолу

— Нет, ты только послушай, как вас расхваливает твой отец, — сказал будущий шурин Пьетро. — Он вас зовет не иначе как голубками, а ты и на самом деле белый, словно голубь, Элиас Портолу.

— Но вновь почернеет от солнца, — добавил Маттиа. — С завтрашнего дня мы все, трусцой, — в кошару, не так ли, брат мой?

— Белая у него кожа или черная, какая разница? — не выдержал Пьетро. — Бросьте же эти глупости, и пусть он доскажет то, что начал рассказывать.

— Итак, я говорил, — продолжил Элиас слабым голосом, — что тот важный господин, с которым я сидел в камере, был самым главным вором в том большом городе, как же он назывался?… совсем из головы вылетело…ну да ладно! Так вот, он сидел со мной и поверял мне все секреты. Там уж воруют, так воруют; наши покражи перед ними так, детские шалости. Вот нам, к примеру, когда что-либо вдруг потребуется, мы берем и крадем быка на продажу; нас хватают и упекают за решетку, а денег, что ты сумел бы за быка выручить, не хватит тебе даже на адвоката. Там же воры — птички совсем иного полета. Они хапают миллионами, денежки прячут, а когда выходят на свободу, становятся жуткими богачами, разъезжают в экипажах и развлекаются. Мы же, простофили из Сардинии, ничто по сравнению с ними!

Молодежь внимала словам Элиаса, преисполненная восхищения, как ловко обделывают свои дела воры на континенте.

— Там еще сидел один монсиньор, — продолжал Элиас, — богач, каких мало; у него на книжке была уйма денег.

— Даже монсиньор? — удивился Маттиа. Пьетро насмешливо на него посмотрел: ему захотелось показать себя человеком бывалым, хотя удивлен он был не меньше, чем сам Маттиа.

— Подумаешь, монсиньор! А что, монсиньоры не люди, как все остальные? Тюрьмы как раз и предназначаются для людей.

— Но почему же он все-таки туда попал?

— Видишь ли… кажется, потому что он хотел прогнать короля и посадить на его место папу. Другие, правда, поговаривали, что он попал в тюрьму из-за денег. Был он высокого роста, и волосы его были белы как снег: он еще все время читал. Там был еще один — он умер и оставил заключенным все деньги, что были у него на книжке. Мне хотели дать из них пять лир, но я их не взял. Сардинцу подаяния не нужны!

— Ну и дурак! — воскликнул Маттиа. — Я бы эти деньги взял и как следует выпил за упокой души усопшего.

— Негоже так поступать! — ответил ему Элиас, и на какое-то время замолчал, погрузившись в нахлынувшие на него смутные воспоминания, затем воскликнул: «Господи Иисусе, сколько же там сидит самого разного народа! Со мной сидел еще один сардинец в звании унтера, в Кальяри [2] Административный центр и главный порт Сардинии. его посадили на корабль той же ночью, что и меня. Он рассчитывал, что ему с рук сойдет, а его схватили, не дав опомниться.

— Думаю, он все же опомнился.

— Да и мне тоже так кажется.

— Он похвалялся, что его вот-вот должны помиловать, что он, дескать, доводится родственником самому министру и что другой родственник служит при королевском дворе; а получилось так, что я вышел на свободу, а он остался сидеть. О нем так никто и не вспомнил — я уж не говорю о том, что никто не прислал ему сколько-нибудь деньжат. В тех местах , если у тебя нет ни гроша, ты можешь сдохнуть с голоду, Господь не даст мне соврать. А эти тюремщики! — воскликнул Элиас с гримасой отвращения. — Душегубы, да и только! Эти мерзавцы почти все родом из Неаполя. Ты можешь подохнуть у них на глазах — им на тебя абсолютно наплевать. Я сказал одному из них на прощание: «Только посмей показаться в наших краях, мерзавец, я тебе голову оторву».

— Да, — поддержал его Маттиа, — пусть он только посмеет показаться возле нашей овчарни, уж он у нас отведает овечьей сыворотки!

— Да он наверняка струсит!

— Кто это струсит? — поинтересовался, подходя к ним, дядюшка Портолу.

— Да так, один стражник, что плевал в Элиаса, — отвечал Маттиа.

— О, черт, да не плевал он в меня совсем, что ты там мелешь? — Все рассмеялись, а дядюшка Портолу крикнул:

— Да Элиас и не позволил бы ему это сделать; он бы пересчитал ему кулаком все зубы. Элиас — настоящий мужчина; мы все — мужчины, а не размазни там какие-нибудь, как жители континента, даже если они поставлены сторожить людей…

— Тоже мне сторожа! — презрительно пожал плечами Элиас. — Сплошь мерзавцы! Но там есть еще и господа — если бы вы их только видели! Такие из себя важные, ездят в экипажах, а когда попадают в тюрьму, то на книжке у них тысячи и тысячи лир.

Дядюшка Портолу в сердцах сплюнул и обронил: