На этом текст обрывается.
Дионисовы мастера. Алтарь Диониса. Сцены. — Булгаков обозначает темы, которые предполагал раскрыть в повести-романе, но не успел это сделать.
В этих заглавиях-темах драматург указывает на древние корни театрального искусства. Возникновение драмы и комедии в Древней Греции восходит к так называемым дионисиям — праздникам в честь древнегреческого бога Диониса, которого почитали богом-покровителем различных массовых красочных представлений, из которых и зародился театр. С давних времен актеры называли себя «мастерами Диониса», а сами представления разыгрывались на сцене (орхестре), в центре которой возвышался «алтарь (жертвенник) Диониса».
Для Булгакова все эти «магические» словосочетания были чрезвычайно важны, ибо непосредственное участие в современных ему «дионисиях» чаще всего заканчивалось для него печально. Возлагая на «алтарь Диониса» свое творчество, Булгаков приносил себя в жертву не древним, а современным обитателям политического Олимпа.
«Трагедия машет мантией мишурной». — Навеяно Булгакову строками из «Евгения Онегина»:
Но там, где Мельпомены бурной
Протяжный раздается вой,
Где машет мантией мишурной
Она пред хладною толпой...
В феврале 1931 г. Михаил Афанасьевич запишет в томике «Белой гвардии», подаренном Елене Сергеевне: «Муза, муза моя, лукавая Талия!»
...в год катастрофы... — Напомним, что к осени 1929 г. вокруг писателя сложилась атмосфера безудержной травли. Все пьесы его были сняты, средств к существованию он не имел, за границу его также не отпускали. Подводя печальные итоги, Булгаков писал 28 сентября 1929 г. М. Горькому: «Все мои пьесы запрещены, нигде ни одной строки моей не напечатают, никакой готовой работы у меня нет, ни копейки авторского гонорара ниоткуда не поступает, ни одно учреждение, ни одно лицо на мои заявления не отвечает, — словом, все, что написано мной за десять лет работы в СССР, уничтожено. Остается уничтожить последнее — меня самого».
И в этой невыносимой ситуации Булгаков не только не сложил руки, но, напротив, работал как никогда энергично. Мало кому было известно, что он к тому времени уже написал роман о дьяволе, в котором ненавистные писателю гонители четко «проявлялись» не только в изображении современной художнику действительности, но и в оригинальной интерпретации событий, происходивших в древнем Ершалаиме.
Следует отметить, что Булгаков чуть позже расширил хронологические рамки своей «катастрофы». В письме В. В. Вересаеву 2 августа 1933 г. он писал: «Ох, буду я помнить годы 1929—1931!» Впрочем, «катастрофы» были еще и впереди.
...он редактор был... — Речь идет о Лежневе (Альтшуллере) Исайе Григорьевиче (1891—1955), редакторе журнала «Россия».
...ухитрился издавать... частный толстый журнал! — В письме Ю. Л. Слезкину (31 августа 1923 г.) Булгаков сообщал: «Лежнев начинает толстый ежемесячник „Россия" при участии наших и заграничных. Сейчас он в Берлине, вербует. По-видимому, Лежневу предстоит громадная издательско-редакторская будущность. Печататься „Россия" будет в Берлине». Лежнев возглавлял журнал «Россия» («Новая Россия») в 1922—1926 гг., где были опубликованы в 1923 г. «Записки на манжетах», а в 1925 г. две части романа «Белая гвардия».
...заключить договор с человеком, фамилия которого Рвацкий! — Речь идет о З. Л. Каганском, издателе журнала «Россия», с которым Булгаков заключил договор (6 января 1925 г.) об издании романа «Белая гвардия» в журнале «в нескольких книжках» и о последующем издании романа «отдельной книгой». Самым «примечательным» в этом договоре был пункт четвертый, согласно которому журнал и издательство «Россия» получали право «эксплуатации романа до 3 июля 1926 года». За издательством сохранялись также преимущественные права при заключении Булгаковым договора на второе издание. Именно эти положения договора стали впоследствии опорой и основой для всевозможных махинации, которые предпринял Каганский после бегства за границу. Тяжба Булгакова с Каганским продолжалась 15 лет, и автор каждый раз терпел жестокое поражение в споре с мошенником.
В дневнике писателя сохранилось несколько записей, касающихся издания романа. Первая из них от 25 июля 1924 г.: «...началось то, что приходится проделывать изо дня в день, не видя впереди никакого просвета, — бегать по редакциям в поисках денег... Кошмарное существование... В довершение всего днем позвонил Лежневу по телефону, узнал, что с Каганским пока можно и не вести переговоров относительно выпуска „Белой гвардии" отдельной книгой, так как у того денег пока нет. Это новый сюрприз. Вот тогда не взял 30 червонцев, теперь могу каяться. Уверен, что „Гвардия" останется у меня на руках». И затем в течение пяти месяцев записей на эту тему в дневнике не последовало.
Читать дальше