Николай Чебаевский - Если любишь

Тихон не собирался «приводить» Ланю. Наоборот, сам думал уйти к ней, перестроить потом ее домишко. Но возражать отцу не стал. Пусть старики живут в новом доме, старый все равно не долго постоит.

В одном из леспромхозовских поселков, который ликвидировался потому, что лес был вырублен, Спиридон купил по дешевке почти новый двухкомнатный дом. Тихон перевез его на своем тракторе в Дымелку, вечерами и в выходные помог отцу сложить сруб, поднять стропила. Остальное Спиридон сделал своими руками.

К марту домик встал, как игрушка. Тогда Спиридон, посовещавшись о чем-то со старухой, неожиданно объявил Тихону:

— Ну, сынок, веди теперь Ланьку. Живите себе на здоровье, а нам, старикам, на радость.

— Как это живите? — опешил Тихон.

— Обыкновенно, как семьей живут. Забирай, говорю, Ланьку, сирот ее и поселяйся тут. А мы со старухой в старой хате останемся, потому как душой там приросли. Отрываться теперь незачем.

— Да я с Ланей еще ни о чем таком и не говорил.

— Говорить нечего. Отрубил, остался — хорошо. Руби еще. Ланька, я же тебе говорил, девка всестатейная. Зевать негоже.

— Не прозеваю. Но надо же ей опомниться.

— Замужем скорей опомнится! А то чем черт не шутит…

— Ну, этого не будет. — Тихон насупился. Потом сказал решительно: — Ладно, рубить так рубить!

— Вот это мужской разговор.

— Только дом мне этот не нужен, — продолжал Тихон. — Я к Лане перейду.

Тут насупился Спиридон.

— Это почему? Не по нутру отцовский дар? Так дар этот не тебе — сиротам. И теперь уж никто не укорит, что нахапано это. Все видели — кряхтел с утра до вечера. Да и твоего труда немало.

— Все так, однако…

— Не будь олухом! Не доводи меня до греха, — начал свирепеть Спиридон. — А то спалю все к бесу, пусть плывет дымом по ветру.

Он принялся суетливо шарить по карманам, нашел спички, загремел коробком под носом у сына. Тихон усмехнулся, преспокойно отобрал у отца спички.

— Дурной ты, батя!.. Ну ладно, поговорю с Ланей. Сейчас ее все равно дома нет, на семинар какой-то животноводческий вызвали. Как приедет, так и поговорю.

— Без разговоров, за руку веди — и делу конец!

Тихон рассмеялся. Походил по новому дому, присматриваясь, обдумывая что-то. Наконец, видимо окончательно решившись, стремительно вышел на улицу.

Ланя вернулась в Дымелку три дня спустя после того, как произошел разговор Тихона с отцом. Ничего она не знала, торопилась домой — к сестренкам.

Добралась она на попутном грузовике, который вез горючее с железнодорожной станции на лесоучасток. В Дымелку заезжать шоферу было не с руки. Ланя слезла на шоссе, на развилке с проселочной дорогой. Оставалось всего километра три, пробежать их для девушки одно удовольствие.

Было раннее утро. На дороге тонким покровом лежал слепяще-белый, не притоптанный еще людьми, не укатанный машинами снег. Выпал, видно, уже после полуночи, когда движение на дорогах затихает.

Дымелка стояла принаряженная по-зимнему. Разномастные крыши домов — и темные тесовые, и светлые шиферные, и железные, покрашенные в разные цвета, — все теперь были словно под праздничной накрахмаленной скатертью. И на деревьях висели пушистые хлопья, склоняя вниз гибкие, уже почувствовавшие весну ветки.

Но если за деревней распростерлась нежная целина, то на улицах всюду пролегли уже темные тропочки. Как ни рано было, а доярки, телятницы, скотники и другие работники ферм давно вышли на работу.

Председательница тоже несколько часов была уже на ногах. Она успела побывать и у доярок, и у телятниц, и на кроличьей ферме и шла в контору, когда увидела Ланю.

— А-а, явилась, долгожданная! Ну-ну, докладывай, чему доброму научилась.

Ланя принялась оживленно рассказывать, что нового увидела и переняла в совхозе, как это им, дояркам, пригодится в работе.

— Теперь-то я не боюсь! Теперь мы «елочку» освоим как надо… Ох, каких показателей на ней можно добиться!

— Ну-ну, — ласково перебила ее председательница. — Обо всем этом ты нам подробно потом расскажешь. Соберемся все вместе на ферме и послушаем, поглядим, поучимся… А пока предоставляю тебе законный трехдневный отпуск. И от души поздравляю! Желаю счастья полного и взаимного, на всю жизнь неразменного!..

Александра Павловна обняла Ланю, по-матерински поцеловала.

Ланя растерялась. Она ничего не поняла: по какому случаю дают ей отпуск? Почему поздравляют и счастья желают, да еще неразменного?

Председательница, конечно, заметила ее недоумение. Но объяснять ничего не стала. Лишь повторила: