Эмиль Золя - Собрание сочинений. Т. 22. Истина

— Мама, ты самая достойная и мужественная женщина на свете, ты боролась и страдала. Тебе мы обязаны своей победой, стоившей стольких слез… Я все помню. Я появилась на свет в другое время, и если я отрешилась от прошлого, то в этом нет особой заслуги, если я была спокойной, рассудительной и не испытывала трепета перед религией, то лишь потому, что мне пошел на пользу жестокий урок, который принес всем нам столько страданий.

— Довольно лести! — засмеялась Женевьева, в свою очередь, целуя дочь. — Это ты еще ребенком спасла нас, ты действовала так умно, так осторожно и ласково вмешалась в наши отношения и поборола все препятствия. Тебе мы обязаны нашим покоем, ты первая из женщин твоего поколения освободилась от пут религии, у тебя ясный ум и здоровая воля, и ты готова всеми силами послужить всеобщему счастью.

Марк снова заговорил, обращаясь к Терезе:

— Дорогое дитя, ты родилась позже и многого не знаешь. Ты моложе Луизы и была избавлена от крещения, исповеди, причастия; ты росла свободной и привыкла слушаться лишь голоса рассудка и совести, тебе неведомы ни религиозный обман, ни сословные предрассудки. Но чтобы обеспечить тебе свободную жизнь, матери и бабки должны были испытать ужасный душевный перелом и горькие муки. В этом вопросе, как и во всех социальных вопросах, существенную помощь могло оказать только просвещение. Следовало дать женщине образование, чтобы она стала равноправной и достойной подругой мужчины. Это одно могло обеспечить счастье людям, ибо только свободной от предрассудков женщине дано освободить мужчину от гнета прошлого. Пока она оставалась послушной рабой, пособницей священника, орудием реакции, соглядатаем и зачинщицей семейных ссор, мужчина, сам скованный по рукам и ногам, не был способен на смелые и решительные действия. Только во взаимном понимании и согласии супругов — залог лучшего будущего… Ты должна понять, моя дорогая, как мы скорбим оттого, что нашу семью снова постигло несчастье. Между тобою и Франсуа нет бездны, вы принадлежите к одному миру, у вас одинаковые взгляды и воспитание. Теперь муж не является законным повелителем жены, как в былое время, жена уже не прежняя лицемерная раба, всегда готовая мстить за себя. Ты пользуешься одинаковыми правами с мужем, ты свободна и можешь располагать своей судьбой. Вы создали свое счастье на разумной основе, чтобы жить полной, радостной жизнью. И вот счастье потеряно — виной этому извечная человеческая слабость, и только доброта поможет вам его вернуть.

— Все это я отлично знаю и помню, дедушка… — отвечала Тереза, почтительно, со спокойным достоинством слушавшая Марка. — Но почему Франсуа теперь живет у вас? Он мог бы остаться и здесь. Ведь при школе две квартиры — для учителя и для учительницы, пусть поселится в одной, а я займу другую. Когда начнется учебный год, он сможет по-прежнему здесь преподавать… Мы свободны, вы сами это сказали, так вот я хочу сохранить свою свободу.

Отец и мать Терезы, Себастьен и Сарра, пытались ласково уговорить ее. Женевьева, Луиза и Шарлотта молча умоляли ее взглядами, улыбками. Тереза не сдавалась, она была спокойна, но тверда.

— Франсуа жестоко меня оскорбил, мне показалось, что я больше не люблю его, и теперь я солгала бы, если б сказала, что по-прежнему уверена в своей любви… Вы не станете требовать от меня, чтобы я лгала и продолжала совместную жизнь с ним, это было бы отвратительно и подло.

Франсуа, все время тоскливо молчавший, с отчаянием воскликнул:

— Но ведь я по-прежнему люблю тебя, Тереза, я люблю тебя еще больше, чем раньше, и страдаю еще сильней тебя!

Она обернулась к нему и мягко проговорила:

— Я верю тебе… Верю, что ты меня любишь, несмотря на твое безумство, потому что наше бедное сердце, увы, полно противоречий. Как видишь, теперь мы оба жестоко страдаем. Но жить с тобой я не могу, я больше тебя не люблю, ты мне не нужен. Продолжать нашу совместную жизнь было бы недостойно нас, и мы стали бы еще больше мучиться. Лучше сохраним свою свободу и будем жить как добрые друзья и соседи, занимаясь своим делом.

— А что же будет со мной, мама!. — воскликнула Роза со слезами на глазах.

— А ты, дорогая, будешь любить нас обоих, как любила и раньше… Не думай об этом; когда вырастешь, все поймешь.

Марк подозвал Розу, посадил ее к себе на колени, приласкал; он хотел продолжать разговор о Франсуа, но Тереза предупредила его.

— Прошу вас, дедушка, не настаивайте. В вас говорит сейчас любовь, а не рассудок. Вы сами будете потом раскаиваться, если уговорите меня. Я хочу быть твердой и благоразумной, и вы мне не мешайте… Я понимаю, вы хотите избавить нас от страданий. Но страдания людские никогда не прекратятся. Корень страдания в нас самих, вероятно, это закон жизни. В борьбе, какую ведет рассудок со страстями, сердце человеческое обречено вечно истекать кровью. Быть может, это необходимо, чтобы острее почувствовать, что такое счастье.