Артур Шницлер - Барышня Эльза

Возьму белую шаль, она мне идет. Наброшу ее совсем непринужденно на свои роскошные плечи. Для кого же они у меня, эти роскошные плечи? Я могла бы очень осчастливить мужа, попадись мне только подходящий муж. Но детей я не хочу иметь. У меня нет материнских чувств. У Мари Вайль они есть. У мамы есть, у тети Ирены есть.

У меня благородный лоб и красивая фигура… «Если бы я мог вас написать, как хотел бы, фрейлейн Эльза»… Да, это вам было бы по вкусу. Я уж и не помню даже, как его звали. Тицианом его, во всяком случае, не звали, значит, это была наглость… Только что я получила письмо, господин фон Дорсдай… Еще немного пудры на затылок и шею, каплю вервены на платок, запереть шкаф, открыть окно, ах, как дивно! До слез. Я нервна. Ах, при таких обстоятельствах да не нервничать! Коробочка с вероналом у меня под рубашками. Новые рубашки мне тоже понадобились. Еще одна история выйдет. Ах Боже!

Страшен, громаден Чимоне, словно собирается свалиться на меня! На небе еще ни одной звезды. Воздух, как шампанское. А какой аромат от лугов! Я буду жить на лоне природы. Выйду замуж за помещика и буду иметь детей. Доктор Фрорип был, пожалуй, единственный, с кем я была бы счастлива. Как хороши были оба эти вечера: первый у Книпов и потом второй на балу художников. Почему он вдруг исчез, — по крайней мере, для меня? Может быть, из-за папы? Вероятно. Мне хотелось бы огласить пространство возгласом привета, прежде чем сойти вниз, опять оказаться среди этого сброда. Но к кому обратиться с приветом? Я ведь совершенно одинока. Я ведь так страшно одинока, как этого никто не может представить себе Привет тебе, мой любимый! Кто? Привет тебе, мой жених! Кто? Привет тебе, мой друг! Кто? — Фред?.. Ничуть не бывало.

Так, окно остается открытым, пусть бы даже стало прохладно. Выключить свет. Так… Ах да, письмо. Я должна взять его с собою на всякий случай. Книгу — на ночной столик, на ночь непременно буду читать дальше «Notre coeur» [9] «Наше сердце» — роман Ги де Мопассана. (Примеч. сост.). , что бы ни случилось. Добрый вечер, прекрасная барышня в зеркале, не поминайте лихом, до свидания…

Почему я запираю дверь? Здесь не бывает краж. Оставляет ли Цисси на ночь открытою дверь? Или открывает ему только на стук? Да наверное ли это так? Разумеется. Потом они лежат вместе в постели. Неаппетитно. У меня не будет общей спальни с мужем и несчетным числом моих любовников.

На лестнице ни души. Так всегда бывает в это время. Мои шаги звучат гулко. Три недели я здесь. Двенадцатого августа выехала из Гмундена. В Гмундене было скучно. Откуда папа достал денег, чтобы отправить меня и маму на дачу? А Руди путешествовал целый месяц. Бог весть откуда. Никогда я не пойму нашего существования. Драгоценностей у мамы, впрочем, не осталось уже никаких… Отчего Фред провел только два дня в Гмундене? Должно быть, и у него есть любовница. Впрочем, представить себе этого я не могу. Я вообще ничего не могу себе представить. Восемь дней уже нет от него писем. Он пишет красиво…

Кто там сидит за маленьким столом? Нет, это не Дорсдай. Слава богу. Теперь, перед обедом, было бы ведь невозможно что-нибудь сказать ему… Отчего смотрит на меня швейцар таким странным взглядом? Уж не прочитал ли он маминого письма? Мне кажется, я с ума сошла. Надо ему будет на днях опять дать на чай… Та блондинка тоже одета уже к обеду. Как можно быть такой толстой!..

Выйду из отеля и пройдусь еще немного взад и вперед. А не пойти ли в гостиную? Там, кажется, кто-то играет. Сонату Бетховена. Как можно здесь играть бетховенские сонаты? Я запускаю игру на рояле. В Вене опять начну правильно заниматься. Вообще, начну другую жизнь. Все мы должны зажить по-иному. Так это не может продолжаться. Я как-нибудь серьезно поговорю с папой… если только еще успею. Успею, успею. Отчего я этого еще ни разу не делала? У нас в доме от всего отделываются шутками, а на душе ни у кого не весело. Каждый, в сущности, боится других, каждый одинок. Мама одинока, потому что недостаточно умна и ни о ком не знает ничего: ни обо мне, ни о Руди, ни о папе. Но она этого не чувствует, и Руди тоже не чувствует. Он милый, изящный мальчик, но прежде от него можно было ждать большего. Для него будет хорошо уехать в Голландию. Но куда уеду я? Мне хотелось бы покинуть страну и делать, что в голову взбредет. Если папа сбежит в Америку, я провожу его.

Я уже совсем растерялась… Швейцар подумает, что я сошла с ума, глядя, как я сижу на перилах и пялю глаза в пространство. Закурю папиросу. Где мой портсигар? Наверху. Но где? Веронал у меня в белье. Но где портсигар? Вот идут Цисси и Поль. Да, она должна, наконец, переодеться к «dinner'y», а то бы они еще продолжали играть в потемках… Они меня не видят. Что сказал он ей? Отчего она так идиотски смеется? Было бы весело послать ее мужу в Вену анонимное письмо. Была ли бы я способна на такую вещь? Никогда. Как знать? Теперь они меня заметили. Я киваю им головой. Она злится, что я так красиво выгляжу. Какая она смущенная.