Джеймс Джойс: Дублинцы

В конце тридцатых годов Всеволод Вишневский, автор «Оптимистической трагедии», был в Париже. В ту пору там жил ирландский писатель Джеймс Джойс. Шумно-скандальный успех, выпавший на долю его романа «Улисс» (1922), сделал его не меньшей достопримечательностью города, чем Эйфелева башня или собор Парижской богоматери. Встречи с Джойсом, его литературного благословения искали начинающие писатели, те, кто через четверть века сами стали классиками, – Эрнест Хемингуэй, Скотт Фицджеральд.

Всеволод Вишневский, писатель другого мира и другой литературы, тоже попросил метра о встрече. Джойс нехотя согласился. Уставший от борьбы с цензорами, издателями, требовавшими от него всевозможных уступок буржуазной оградительной морали, от судебных процессов, в результате которых его роман «Улисс» был объявлен порнографическим и сожжен в Англии, он не видел никакого смысла в том, чтобы разговаривать с представителем совершенно неизвестной ему страны, где, как он был уверен, никто не знает его книг. Джойс был потрясен, когда Всеволод Вишневский сказал: «Вас переводили у нас с 1925 года, то есть ранее, чем во многих других странах» [1] В.Вишневский. Собр. соч. в 5-ти томах, т. 6 (дополнительный). М., «Художественная литература», 1961, с. 434–435. .

Действительно, первая публикация Джойса по-русски состоялась в 1925 г. на страницах альманаха «Новинки Запада». Это был заключительный, восемнадцатый эпизод «Улисса» – «Пенелопа». В 1927 г. в Ленинграде были опубликованы избранные рассказы из сборника «Дублинцы». Полный же текст этого сборника вышел в 1937 г. в Москве: издание было подготовлено Первым переводческим объединением под руководством И. Кашкина. Этим же коллективом был осуществлен перевод в середине 30-х годов десяти эпизодов «Улисса». Печатались и стихи Джойса.

История «русского» Джойса – интереснейшая страница в нашей культуре тех лет. Его проза осваивалась в горячих спорах, отличавших ту бурную эпоху. У него были свои защитники и свои оппоненты. Одним из последних был литературный критик В. Киршон, в полемику с которым по поводу Джойса, а заодно и по поводу всего нового искусства XX столетия вступил В. Вишневский. «Ты грубо ведешь себя… – писал В. Вишневский В. Киршону. – Попробуй прочесть Джойса (трех периодов: 1912, 1922, 1932–1933 гг.), дай анализ и выступи с публичной оценкой объекта, который вас так тревожит и раздражает… Ты долбишь в запале о классическом наследстве. Очевидно, где-то наследство внезапно кончается (на Чехове?) и дальше… идет всеобщая запретная зона! «Тут плохо, и не ступите сюда»… Но как все-таки быть: существует мир, человечество, классы, идет борьба. Есть искусство (Чаплин, Гриффит, Джойс, Пруст, Барбюс, Жироду, Ремарк, Роллан, Уэллс, Тагор, Киплинг и др.). Оно сложно, в нем непрерывные столкновения и изменения… Не было «запретных» книг для Маркса, Ленина. В познании жизни надо брать все. (Дело уменья, конечно.)» [2] В. Вишневский. Собр. соч. в 5-ти томах, т. 6 (дополнительный). М., «Художественная литература», 1961, с. 434–435. .

Почитателем Джойса был и Сергей Эйзенштейн. В 1929 г. в курсе лекций по истории кино в Лондоне он заметил, что произведения Джойса – наиболее яркое подтверждение его теории монтажа. В 1930 г. С. Эйзенштейн посетил Джойса в Париже: он собирался экранизировать «Улисса». Во многих статьях режиссера рассеяны его суждения о произведениях Джойса: «Улисс», конечно, наиболее интересное для кинематографии явление на Западе…», «…деанекдотизация и непосредственное выявление темы через сильно действующий материал. Совсем стороной от сюжета, только еще из добросовестности фигурирующего в произведении» [3] С. Эйзенштейн. Избранные произведения. В 6-ти томах, т. 5, М., «Искусство», 1963, с. 526. Об отношении С. Эйзенштейна к Джойсу см. также статьи «Автобиографические заметки», «Одолжайтесь!», «Гордость». .

Сейчас это уже история, страница прошлого… Публикации Джойса тридцатых годов давно превратились в раритеты: не всякая, даже самая крупная библиотека страны может похвастаться тем, что в ее фондах есть «Дублинцы» издания 1937 г., полный комплект журнала «Интернациональная литература» с эпизодами «Улисса»…

Как это ни парадоксально, учеников Джойса: Хемингуэя, Фолкнера, Дос Пассоса, Шона О'Кейси, Т. Вулфа – советский читатель узнал много раньше, чем самого Джойса. Перечень имен далеко не полный, да он и не может быть полным. Джойсовское слово давно уже стало словом в творческой лексике писателей XX века.