Уильям Моэм - Вилла на холме

— Да, вы правы, это будет означать для вас крушение. Вдобавок от вас отступится все общество. Трудно вам придется, дорогая, и, если все так и выйдет, никто ничем не сможет вам помочь. Хотите рискнуть? Предупреждаю, риск очень велик, и, если дело не выгорит, это усугубит ваше положение.

— Я готова пойти на любой риск.

— Почему бы нам не вывезти отсюда тело? Кому тогда придет в голову, что вы как-то причастны к смерти этого человека?

— Но как это сделать? Это невозможно.

— Почему же? Вовсе нет. Если вы мне поможете, мы положим труп в машину. Вы, наверное, изучили все окрестности виллы. Должно быть, нам удастся найти место и спрятать тело так, чтобы его нашли лишь через несколько месяцев.

— Но этого человека хватятся, станут искать…

— Это еще почему? Кому нужен нищий скрипач-итальянец? Подумают, что он удрал, чтобы не платить за комнату, или сбежал с чужой женой.

— Но он не итальянец. Он беженец из Австрии.

— Что ж, тем лучше. Можете биться об заклад, что никто о нем и не вспомнит.

— Нам придется пойти на жуткое дело, Роули. А как вы сами на это смотрите? Вы ведь ужасно рискуете, правда?

— Что же еще делать, дорогая моя? Обо мне не беспокойтесь. Честно говоря, обожаю рисковать и делаю это при первой возможности.

Услышав эти его беззаботные слова, Мэри несколько взбодрилась. Ее переживания теперь уже не были столь невыносимыми. Появилась надежда, что им, быть может, удастся осуществить его план. Но затем на молодую женщину вновь нахлынули сомнения.

— Скоро рассвет. Крестьяне здесь выходят в поле рано.

Роули взглянул на часы.

— Когда светает? Кажется, не раньше пяти. У нас остался час. Если поторопиться, можно успеть.

Она глубоко вздохнула.

— Моя судьба в ваших руках. Я сделаю все, что вы скажете.

— Тогда начнем и, ради Бога, не давайте волю своим нервам.

Роули взял шляпу молодого человека, и они вернулись в спальню, где лежало тело.

— Беритесь за ноги, — скомандовал Роули, — а я подхвачу его под мышки.

Они подняли труп и вынесли его в коридор, а затем на улицу. По ступенькам парадного входа сошли с трудом — Роули пришлось идти спиной вперед. У подножия лестницы они опустили тело наземь. Оно казалось им чудовищно тяжелым.

— Вы сможете подвести сюда машину? — спросил Роули.

— Да, но здесь негде развернуться. Придется ехать задним ходом, — с сомнением в голосе проговорила Мэри.

— Не страшно, я смогу проехать.

Она по узкой дорожке пошла к машине, села в нее и включила мотор. Роули тем временем вернулся в дом — на мраморном полу осталась лужа крови, к счастью, небольшая, поскольку самоубийца выстрелил себе в грудь и кровоизлияние в основном было внутренним.

Зайдя в ванную, Роули снял с крючка полотенце и намочил его в воде, затем прошел в спальню и вытер кровь на мраморном полу. Мрамор был темно-красного цвета, и Роули был почти уверен, что уборщица, моя полы, ничего не заметит. С мокрым, запачканным кровью полотенцем в руках он снова вышел на улицу. Мэри ждала его у машины. Она не стала спрашивать, что он делал в доме.

Роули открыл заднюю дверцу и вновь приподнял труп, взяв его под мышки. Мэри, видя, что ему тяжело, подхватила тело за ноги. Оба все делали молча. Они уложили труп на пол салона, и Роули обвязал его вокруг груди полотенцем, чтобы от тряски на ухабах из раны не лилась кровь. Затем он напялил на голову мертвеца его фетровую шляпу. Сев за руль, он подвел машину задним ходом к воротам. Здесь места было достаточно, и ему удалось развернуться.

— Может быть, я поведу машину и дальше? — спросил он.

— Да, конечно. У подножия холма поверните направо.

— Надо будет как можно скорее куда-нибудь свернуть с шоссе.

— Через четыре или пять миль будет поворот на дорогу, ведущую к деревушке на вершине одного из окрестных холмов. Насколько я помню, там поблизости есть лес.

Выехав на шоссе, Роули прибавил скорость.

— Очень уж быстро вы едете, — заметила Мэри.

— У нас не так много времени, моя дорогая, — раздраженно ответил он.

— Я вся трясусь от страха.

— От этого нам, конечно, будет много пользы.

Он говорил очень резко, и она умолкла. Луна зашла; стояла кромешная тьма. Мэри даже не видела спидометра, но подозревала, что стрелка показывает больше восьмидесяти миль в час. Молодая женщина сидела, стиснув руки на груди. Ужасную вещь они делали, ужасную и опасную, но все же это был для нее единственный выход. Каждый удар ее сердца болезненно отдавался в груди. Она все время повторяла про себя: «О, какую же я сделала глупость!»