Сомерсет Моэм - Тогда и теперь

— Мессер Никколо, а почему вы так уверены, что монна Серафина ненавидит Бартоломео?

— Я вовсе не уверен. Возможно, она всего лишь глупая болтунья. Но не забывай: он богат, она бедна и целиком зависит от его милости. А ноша благодарности нелегка. Поверь мне, куда легче простить оскорбление врагу, чем благодеяние другу.

Макиавелли сухо улыбнулся и вышел. Его ждала встреча с неким Джакомо Фаринелли, изгнанным из Флоренции вместе с Медичи и в настоящее время служившим у герцога. Желая вернуться во Флоренцию и получить обратно конфискованное имущество, Фаринелли всеми силами старался завоевать расположение флорентийского посла. Он подтвердил сказанное утром Бартоломео. Новых подданных герцога вполне устраивало его правление — суровое, но справедливое. Тирания сменилась свободой, которой они не знали уже сотню лет. Взяв по одному мужчине из каждого дома, находившегося в его владениях, герцог создал собственную армию, куда более надежную, чем отряды наемников. Гасконцев в любой момент мог отозвать их король, швейцарцы с удовольствием переходили на сторону того, кто больше платит, а там, где проходили германцы, оставалась выжженная земля. Солдаты же герцога, вымуштрованные и хорошо вооруженные, гордились своей желто-красной формой и по его приказу пошли бы в огонь и в воду.

— А что слышно о капитанах Вителлоццо и Орсини? — спросил Макиавелли.

— Ничего. Никто не знает, что они делают.

— А какое настроение во дворце?

— Все ведут себя так, как будто ничего не произошло, — ответил Фаринелли. — Герцог почти все время проводит в своих апартаментах. А секретари даже веселы. Во всяком случае, я давно не видел мессера Агапито в таком благодушном настроении.

Макиавелли нахмурился. Герцог что-то замышлял, в этом он не сомневался. А Фаринелли — хотя и старался рассказать все, что знал, — похоже, так и не поумнел. Макиавелли вернулся к себе. Пьеро терпеливо ждал его.

— Ты передал полотно?

— Да. Мессер Бартоломео ушел во дворец. А служанка просила подождать, пока она отнесет полотно. Потом вернулась и сказала, что госпожа лично хочет поблагодарить меня. И я поднялся наверх.

— Выходит, ты не подружился со служанкой?

— Не представилось случая.

— Ну, чтобы сказать девушке, как она мила, особого случая не требуется.

— Госпожа и ее мать встретили меня очень приветливо. Угостили вином, фруктами, пирожными. И забросали вопросами.

— О чем же они спрашивали?

— В основном о вас. Давно ли вы женаты, на ком, хороша ли собой монна Мариетта.

— А с Серафиной ты поговорил?

— В отношении нее, мессер, вы оказались правы. И если бы вы не пришли, она продолжала бы говорить. Я думал, она никогда не остановится.

Пьеро закончил рассказ, и Макиавелли довольно улыбнулся.

— Ты молодец, Пьеро. Я знал, стареющая женщина не останется равнодушной к твоей юности и доверится тебе.

Пьеро удалось разузнать довольно много. Герцог благоволил к Бартоломео, и в Имоле тот стал чуть ли не первым человеком. Все отмечали его честность, доброту, щедрость и набожность. Аурелия была его третьей женой. Первая умерла от холеры через восемь лет после женитьбы. Со второй он жил одиннадцать лет, до самой ее смерти. Обе принесли ему хорошее приданое, но не порадовали детьми. Три года он оставался вдовцом, а потом неожиданно женился на Аурелии, уроженке Синигальи, маленького порта на Адриатическом море. Ее отец был владельцем и капитаном торгового судна, возившего товары в далматские города. Во время шторма он пропал без вести вместе с кораблем, и его вдове пришлось зарабатывать на жизнь вышиванием. К тому времени она жила только с одной дочерью: две старшие вышли замуж, а сын исчез вместе с отцом. Аурелии исполнилось шестнадцать, когда ее случайно увидел Бартоломео. Красота девушки поразила его. Конечно, ни по происхождению, ни по положению она не была для него выгодной партией. Но он страстно мечтал о сыне. Дважды женившись на бесплодных женщинах, он не хотел и в третий раз совершить ту же ошибку. Бартоломео навел справки и узнал, что монна Катерина родила шестерых (двое умерли в младенчестве), а у каждой из ее замужних дочерей по три-четыре ребенка. Но Бартоломео не торопился. Через посредника он предложил монне Катерине поселиться с дочерью на одной из вилл, недалеко от Имолы, и в случае рождения ребенка пообещал признать его законным наследником. Он даже намекнул, что женится на Аурелии, если та родит ему сына. Но монна Катерина — либо по религиозным убеждениям, а скорее всего житейский опыт подсказал — с негодованием отвергла это предложение. Скорее она отдаст любимое дитя в монастырь, чем позволит стать наложницей купца. Красота Аурелии не давала Бартоломео покоя. Пожалуй, ни одна из молодых женщин Имолы не привлекала его так, как она. К тому же ни у одной из них не было столько сестер и племянников. Человек дела, Бартоломео прекрасно понимал: за нужный товар платят назначенную цену. Он попросил у монны Катерины руку Аурелии и сразу получил ее благословение. А поразмыслив хорошенько, пришел к выводу, что благоразумнее будет взять в Имолу и монну Катерину: та в его отсутствие присмотрит за молодой женой.