Чжоу Ли-бо - Ураган

Под петицией стояли подписи тридцати двух человек, оттиски пальцев и личные печати.

Хань Длинная Шея тоже был в числе этих людей. Воспользовавшись суматохой, он пробрался к Хань Лао-лю, и они о чем-то зашептались.

Добряк Ду, задыхаясь от волнения, взывал к Сяо Сяну:

— Просим начальника освободить крестьянина Хань Фын-ци…

— Ручаемся, что он явится по первому же требованию, — присоединился Тан Загребала с горестным вздохом.

В этом шуме и гаме один начальник бригады оставался хладнокровным, не проявляя никаких признаков нетерпения или досады. Он невозмутимо сидел на столе, приглядываясь к участникам этого спектакля. При чтении поданной петиции на губах его то и дело появлялась усмешка. Дойдя до слов «Хань Фын-ци — действительно наилучший из жителей», Сяо Сян громко рассмеялся и обратился к выступившему вперед Тану Загребале:

— Хань Фын-ци во время Маньчжоу-го в течение двух лет был старостой деревни Юаньмаотунь. Его старший брат Хань-пятый являлся секретным сотрудником особой службы в уезде, а младший брат Хан-седьмой до сих пор находится в чанкайшистской банде. Кличка Хань Фын-ци — Хань Большая Палка. Многие люди неоднократно терпели от него побои… Он всячески издевался над женщинами и придумывал разные способы, чтобы завладеть чужой землей. Вы утверждаете, что он «наилучший из жителей деревни». А скажите: какого такого государства это наилучший житель? Вот что мне хотелось бы выяснить.

Все сразу притихли.

Хань Лао-лю понял, что начальник бригады отлично знаком со всем его прошлым. Подозвав Добряка Ду, он быстро сказал ему что-то, а затем с улыбкой обратился к друзьям и родственникам:

— Дорогие братья, я вас благодарю за поручительство. Но начальник Сяо вызвал меня сюда лишь за тем, чтобы побеседовать и никакого вреда мне не причинит. Поэтому вам лучше разойтись по домам. — Он обернулся к членам своей семьи и добавил: — Вы тоже ступайте домой. Ничего особенного не произошло. Начальник Сяо переговорит со мной и отпустит. — Младшей жене он наказал: — Ты пришли-ка мне пачку папирос, водки и закуску.

Члены семьи и поручители разошлись с поклонами и приседаниями.

Вскоре явился управляющий Ли Цин-шань. В руках у него был поднос из дорогого фарфора с изображением зеленого куста. На подносе стояла бутылка водки, а вокруг были расставлены блюдечки с холодной закуской.

Хань Лао-лю предложил Сяо Сяну выпить и, не смутившись отказом, обратился с тем же приглашением к Лю Шэну и Сяо Вану:

— Прошу подойти и отведать нашей маньчжурской кухни, товарищи. Попробуйте мясо дикой козули и гаоляновую водку.

Никто не ответил на его приглашение, и Хань Лао-лю пришлось пить и закусывать в одиночестве. Когда щеки его раскраснелись, он отставил рюмку и закурил. Выкурив папироску, Хань Лао-лю подпер голову руками и задумался.

Было что вспомнить и о чем подумать.

Хань Лао-лю начал богатеть еще задолго до образования Маньчжоу-го, а при японцах состояние его с каждым днем приумножалось. Часть капитала он вложил в акционерную компанию по лесозаготовкам, а часть — в винокуренный завод. На левом берегу реки он скупил тысячу шанов земли, в уезде Бинся — двести шанов, в деревне Юаньмаотунь — около ста. Чтобы не привлекать внимания, помещик поселился именно там, где у него было меньше всего земли.

Руки этого человека замараны кровью. «Не разоряя бедняков, сам не разбогатеешь», — таков был девиз всей жизни Хань Лао-лю. Он не боялся своих многочисленных врагов, так как был уверен, что Маньчжоу-го, которому он ревностно служил, спасет его от всех бед, и не представлял, что все развалится с такой молниеносной быстротой! Пятнадцатого августа, когда загрохотали советские пушки, японцы бежали, бросив его на произвол судьбы.

Хань Лао-лю решил, что все уже кончено, и впал в отчаяние. Однако неожиданно подоспел спаситель — командующий передовым отрядом чанкайшистских войск Лю Цзо-фэй. Генерал зачислил обоих его братьев в свою часть, а самого Хань Лао-лю назначил председателем временного комитета по поддержанию порядка.

Новый председатель с жаром принялся за организацию отряда помещичьей самообороны. Когда Лю Цзо-фэй приехал в деревню, помещики три дня чествовали его, и деньги, выжатые из бедняков, утекли как вода.

Но не прошло и двух недель, как нивесть откуда появился третий батальон триста пятьдесят девятой бригады Восьмой армии и чанкайшистским войскам опять пришел конец. Оружие Хань Лао-лю, конечно, припрятал.