Чжоу Ли-бо - Ураган

— Возле большого двора.

— Я сам считал: дан! дан!.. одиннадцать раз. Думал, на деревню опять бандиты налетели.

— А правда ли болтают, будто брат господина Хань-седьмой воротился с гор Дациншань, чтобы освободить Хань Лао-лю?

— Я слыхал так: Хань-седьмой прискакал к школе, пальнул разок и говорит: «Немедленно освободить моего брата!» В ответ — молчание. Тогда Хань-седьмой выпустил целую обойму. Тут вышел Хань Лао-лю, руками замахал и говорит: «Мы с начальником Сяо порешили помогать друг другу, так что в доме у нас все спокойно, а ты, брат, езжай обратно». Тут Хань-седьмой перед начальником Сяо, конечно, прощения просил: «Простите, говорит, ошибка». И ускакал себе в горы.

Чем больше росли слухи, тем удивительнее они становились.

Уже рассказывали, что начальник Сяо и Хань Лао-лю именуют друг друга названными братьями.

— Господин Хань-шестой очень даже одобряет приезд бригады и чествовать ее собирается.

После завтрака старый Сунь снова зазвонил в гонг и обошел всю деревню:

— Идите в школу на собрание. Будем с Хань Лао-лю счеты сводить!

Чжао Юй-линь, с винтовкой за плечами прикладом вверх, явился первым.

Лю Шэн поручил ему взять бойцов отделения охраны и приготовить место для собрания.

В центре школьной площадки между двумя тополями соорудили из столов и досок трибуну. На деревьях прилепили две полосы бумаги. На одной написали: «Собрание, посвященное перевороту в деревне Юаньмаотунь», а на другой: «Борьба с помещиком-злодеем Хань Фын-ци». Оба текста были творением Лю Шэна.

Площадка постепенно начала наполняться народом. Все были в остроконечных соломенных шляпах. Некоторые обнажены до пояса. Одни, окружив трибуну, глазели, как Лю Шэн расставляет столы, другие с интересом слушали человека, рассказывающего смешную историю о том, как медведь рвал кукурузу:

— Оборвет пару початков, подмышку себе сунет и прижмет. Оборвет еще пару, поднимет лапу и туда же. Первая пара, конечно, вываливается, а он и не видит. Опять рвет и опять кладет подмышку и опять рвет. До тех пор не успокоится, пока за ночь ни одного початка кукурузы на стеблях не оставит, а в лес только с парой початков и уйдет.

Люди смеялись и одобряли рассказчика, которым был, конечно, возчик Сунь.

Старый Тянь тоже пришел, одиноко сел на корточки у стены школы и поник головой. На нем была все та же старенькая соломенная шляпа.

Ребятишки карабкались на наличники окон, с любопытством разглядывая сквозь стекла арестованного помещика.

О борьбе с Хань Лао-лю никто не говорил, но вопрос этот волновал все сердца, и крестьяне с нетерпением ждали начала собрания.

Члены семьи Хань Лао-лю, его родственники и друзья — все были здесь. Они толкались в толпе и, хотя ни с кем не разговаривали, зорко приглядывались к каждому. Крестьяне, напуганные их присутствием, старались показать вид, что зашли сюда случайно и вовсе ничем не интересуются.

Ли Чжэнь-цзян, подсев к старику Тяню, завел разговор о посевах.

— Как у тебя соевые бобы?

— Пропали. Сорняк задавил, а меж грядками все вода стоит… — рассеянно ответил Тянь. — И кукуруза пропала…

Старику хотелось отвести сердце и сказать, что во всем повинны проклятые чанкайшистские бандиты, налеты которых сорвали полевые работы. Но, поглядев на Ли Чжэнь-цзяна, он вспомнил, с кем имеет дело: Ли Чжэнь-цзян — однофамилец, а может быть, и родственник управляющего Ли Цин-шаня, а Ли Цин-шань — всем известно кто — лазутчик бандитов. Старик удержал слово, вертевшееся на кончике языка, и только вздохнул.

— Ничего, старина Тянь, — шепотом заговорил Ли Чжэнь-цзян, оглянувшись по сторонам. — Ты не тужи. Господин посулил в нынешнем году не брать с тебя платы за аренду. Если тебе сейчас нечего есть, пойди к господину и займи у него зерна. Он не откажет.

Ли Чжэнь-цзян смешался с толпой и принялся уговаривать других крестьян.

Хань Длинная Шея между тем поспевал всюду, что-то нашептывал людям и с улыбкой хлопал всех по плечу.

На трибуну поднялся Лю Шэн. Крестьяне стали подвигаться ближе, все время поглядывая на двери школы. Наконец Чжао Юй-линь вывел Хань Лао-лю и велел ему подняться на трибуну. В дверях школы показался Сяо Сян. Он оглядел безучастные лица крестьян, прошелся по площадке и, заметив подозрительно снующего Ли Чжэнь-цзяна, подозвал Ван Цзя:

— Скажи этому пройдохе, что, если он будет нарушать порядок, его выгонят.

При появлении Сяо Сяна Длинная Шея юркнул в толпу. Сяо Сян не знал его. А люди, хотя и знали, что Длинная Шея — прихлебатель помещика, выдать его боялись.