Чжоу Ли-бо - Ураган

Глухой ночью Го Цюань-хай и Бай Юй-шань, вооруженные винтовками, сели в сани и помчались в уездный город. Там они должны были сесть в поезд и отправиться в уезд Юйшу Гиринской провинции, где скрывался преступник.

После отъезда Го Цюань-хая и Бай Юй-шаня в деревне началось распределение имущества, конфискованного у помещиков. Прежде всего нужно было выяснить нужды каждой семьи и установить очередь на получение вещей.

Круглые сутки в крестьянском союзе толпились люди. В кострах, разложенных на земляном полу, весело потрескивали сосновые дрова, и в комнате стоял горький запах дыма, смешанный с ароматом смолы. Дым костров колыхал огонек лампы, мерцавший под самым потолком.

На каны набивалось столько народу, что порой негде было не только присесть, но даже поставить ногу.

Мужчины и женщины курили трубки, щелкали семечки, оживленно разговаривали между собой и громко смеялись. Больше всех других болтал, по обыкновению, старик Сунь. Это шумное сборище, окутанное дымом, напоминало веселую свадьбу.

Люди, сообщавшие собранию о своем имущественном положении, перед тем как их включали в список на получение помещичьего добра, чувствовали себя героями. Один за другим они поднимались с мест, громко называли свои фамилии и рассказывали автобиографии. Разместившийся за столом президиум терпеливо выслушивал каждого, задавал вопросы и только после этого выносил решение.

Сяо Сян сидел позади всех. За спинами людей он не видел выступавших и только слышал их голоса.

Выступал старик Чу.

— Меня зовут Чу Фу-линь, — начал он своим пронзительным фальцетом. — Три поколения нашей семьи были батраками. Кто же может со мной сравняться?..

— Как по-вашему, — обратился к присутствующим один из членов президиума, — поставим Чу Фу-линя на первое место в списке?

— Поставим! — раздался голос с южного кана. — Старина Чу — настоящий крестьянин, а осенью он еще рыбу ловит. Все помните, какую большую щуку он поймал в прошлом году?

По рядам прокатился хохот. Все поняли, что это намек на Хань Лао-лю, которого Чу помог арестовать.

— Верно, — сказал старик, сидевший на самом краю кана. Степенно поглаживая бороду, он добавил: — Могу подтвердить, что родители Чу тоже были хорошими крестьянами и всю жизнь честно пахали землю.

— Ничего, стало быть, плохого за ним не числится? — снова спросил член президиума.

— Нет, хороший человек! — ответило сразу несколько голосов.

— Так-то оно так… — сказал кто-то из темного угла, — да вот есть у старины Чу и недостаток…

— Ты встань, а то плохо тебя слышно! — закричали со всех сторон.

— Ну, тогда не стоит… — смутился говоривший, — да и недостаток-то совсем пустяковый…

— Замалчивать нельзя! — ответили из президиума. — Если стесняешься выйти, разрешаем тебе говорить с места.

— Тогда слушайте: когда старина Чу был еще мальчишкой и пас свиней, то, как рассказывали старики, воровал он будто иногда кукурузу и картошку с чужих огородов.

Старик Чу покраснел до кончиков ушей и, потупив глаза, сознался:

— Что правда — то правда, соседи. Воровать в ту пору действительно воровал, но только с помещичьих огородов. Помещик кормил плохо. Выгонишь, бывало, на заре свиней, а в животе-то совсем пусто. Случалось иной раз, что и украдешь. Да ведь я тогда малолетний был, не понимал еще, что это плохое дело…

— А я скажу, — прервал Чу седобородый старик, — что это принимать в расчет нельзя. Помещики всю жизнь эксплуатировали бедняков, и стащить несколько картофелин с их огорода — это даже не грех…

— Да какое же тут воровство? — вмешался стоявший возле стены милиционер. — Это же было у помещиков. Важно, чтоб сейчас наши бедняки не трогали государственного имущества. Однако я про другое хочу сказать. У старины Чу все-таки есть небольшой изъян. К примеру, вот такой случай: служил как-то старина Чу старшим батраком у Тана Загребалы. По старому закону полагалось: прополол батрак грядку — садись и отдохни, покури. А вот однажды случилось так: заприметил старина Чу, что по полю идет с палкой Тан Загребала, и давай батракам кричать: «Кончай курить! Солнце уже садится, а работы еще много!» Это как, по-вашему, называется?

— Было такое дело? — спросили из президиума.

Старик Чу еще больше покраснел. Обливаясь потом, он распахнул куртку, сделал несколько шагов вперед и растерянно проговорил:

— Теперь уж, конечно, не упомню, но может быть и было. Да в то время мы еще несознательными были, не то, что теперь, когда все работаем под руководством коммунистической партии.