Эмиль Золя - Собрание сочинений. Т.1.Из сборника «Сказки Нинон». Исповедь Клода. Завет умершей. Тереза Ракен

— Мои политические взгляды? — переспросил ошеломленный Даниель.

— Да. Вы либерал?

— О, конечно либерал. Самый отъявленный либерал, — поспешил его заверить молодой человек, к счастью вспомнивший о мраморной статуэтке.

И он невольно повернул голову к полочке.

— Вы ее видели? — многозначительно спросил г-н Телье.

Он поднялся с кресла и взял фигурку в руки.

— Это Великая Мать, — напыщенно добавил он. — Святая Дева человечества, которая должна возродить народы.

Даниель смотрел на него с любопытством, недоумевая, как можно по такому ничтожному поводу бросаться столь возвышенными словами. Депутат любовно глядел на мрамор, как ребенок, забавляющийся куклой. Однажды мраморная фигурка исчезла из его комнаты, он тщетно искал ее в течение нескольких часов: оказалось, что Жанна, на один день приехавшая домой из монастыря, схватила Свободу и баюкает ее как куклу.

Глядя на взволнованное лицо г-на Телье, Даниель понял, что эта фигурка соответствовала представлению хозяина дома о властной, могущественной богине. Свобода, которую он требовал во весь голос, была для него такой вот мраморной миниатюрной, улыбающейся гризеткой. Вернее, это была карманная Свобода.

Наконец г-н Телье решил вернуться в свое кресло. Он окончательно договорился с Даниелем и пустился теперь в сумбурные политические разглагольствования. С этой минуты молодой человек приступил к роли бессловесного манекена.

Но, к неудовольствию оратора, посреди длинного периода его прервал громкий смех, донесшийся из соседней комнаты.

— Дядя! Дядя! — звал молодой веселый голос. Дверь шумно распахнулась.

В комнату вихрем влетела высокая девушка и, подбежав к г-ну Телье, показала ему двух диковинных птичек в золоченой клетке, которую она держала в руках.

— Посмотрите только, дядя, — воскликнула она, — какие они красивые, у них красные переднички, желтая пелеринка и черный хохолок!.. Мне их только что подарили.

И она засмеялась, запрокинув голову, чтобы лучше разглядеть своих узниц, — ее движения были полны пленительной грации.

Она была взрослой девушкой, но казалась ребенком. С ее появлением в строгом кабинете сразу стало больше воздуха и света; от белого платья исходило нежное сияние, личико розовело, как утренняя заря. Она ходила взад и вперед по кабинету, размахивая клеткой, занимая собой всю комнату, распространяя вокруг свежий аромат юности и красоты. Потом она вдруг выпрямилась, сразу став серьезной и гордой в неосознанной высокомерной прелести своего девичества, глаза ее казались глубже, лоб выше.

Это была маленькая Жанна.

Маленькая Жанна!.. Даниель встал, весь дрожа, и смотрел на свою дорогую дочь с каким-то благоговейным страхом. Он никогда не задумывался над тем, что она может вырасти, всегда представлял ее себе такой, какой оставил, и думал, что, когда наконец ее увидит, ему придется наклониться, чтобы поцеловать в лоб.

И вот она выросла, стала красивой и надменной. Он уловил в ней сходство с темп женщинами, которые насмехались над ним. Ни за что на свете не решился бы он приблизиться к ней и поцеловать. Он едва не потерял сознания при мысли, что она его заметит.

Ему подменили дочь. Он мечтал встретить ребенка, а с этой взрослой прелестной особой, которая так весело смеется и кажется такой высокомерной, он никогда не посмеет заговорить. В первую минуту он от удивления позабыл, зачем пришел и что завещала ему покойная.

Он отступил в угол и стоял, не зная, куда девать руки. Несмотря на охватившее его волнение, он не мог отвести глаз от лица девушки; она, несомненно, походила на мать, какой та была в расцвете лет, и он почувствовал, что на душе у него потеплело.

Жанна, принужденная выслушать упреки дядюшки, даже и не заметила Даниеля.

Господин Телье, недовольный тем, что его прервали, строго смотрел на нее, готовый рассердиться. Ему не нравились девушки с бойкими манерами, которые только мешали течению его мыслей.

— Господи боже! Вы врываетесь как ураган! Вы ведь не в пансионе. Ведите же себя благоразумно!

Обиженная Жанна приняла степенный вид, и лишь презрительная улыбка чуть тронула ее розовые губки. Чувствовалось, что в ней кипит возмущение, которое ей приходится сдерживать. Несомненно, проницательная девушка давно раскусила глупость дядюшки, и только ее глаза лукаво улыбались, протестуя против навязанной ей чопорности.

— Тем более, — внушительно добавил г-н Телье, — что у меня сидят посторонние.