Михаил Шишкин - Венерин волос

Когда она успела это пережить и прочувствовать? Неужели раньше люди были значительно взрослее и умнее нас, сегодняшних взрослых?

Или: “Я, которая хотела бы сразу жить семью жизнями, живу только четвертью жизни”.

Но это не может написать девочка в 14 лет!

Заглянула “в сегодня” последнего года ее жизни - запись за 30 августа: “Так вот как я покончу… Я буду работать над картиной… несмотря ни на что, как бы холодно ни было… Все равно, не за работой, так на какой-нибудь прогулке: те, которые не занимаются живописью, тоже ведь умирают…”.

А через два месяца ее не стало.

Письмо от Кати! Читала про их московское житье-бытье, и так схватило сердце - как же я по всем нашим соскучилась!

Вот уж от нее не ожидала, что и она стала суеверной! Пишет, чтобы я не стригла волосы - плохая примета: младенцу жизнь укорачивать. Пойду завтра всем приметам назло в парикмахерскую, подстригусь и сделаю укладку. Вот вам всем! Я в приметы не верю!

Кажется, совсем недавно я в первый раз к ним в Москву приехала, сколько же лет прошло? Ого! Уже десять! Да, это было в январе или феврале 16-го. Мечтала устроиться петь, а в “Эрмитаже” - это в моем “Эрмитаже”! - меня даже слушать не стали! Как забавно все это вспоминать сейчас, когда то, что казалось когда-то недосягаемой мечтой, вдруг стало пройденной ступенькой. А тогда, Боже, какая это была трагедия!

Бродила, несчастная, никому не нужная, по центру заснеженной зимней Москвы часами - в красивой, праздничной толпе. Кто-то рассказал, как Вертинский познакомился с Верой Холодной: на Кузнецком решил приударить за хорошенькой барышней, а та ему: “Я замужем, жена прапорщика Холодного”. Отвел ее к Ханжонкову - стала королевой кинематографа. Вот и я, как дура, все ходила и мечтала, как кто-то остановит и скажет: не хотите ли сняться или спеть?

Смотрела на барышень, а у всех прически под Веру Холодную, и всякая мечтает стать кинематографической дивой.

И как же было обидно слышать, как какая-то холеная барышня выходит из магазина и бросает приказчику: “Нет, не то, не нравится. Я, пожалуй, приду с моим женихом”.

Ходила мимо одной витрины со шляпками и не выдержала - зашла примерить. Шляпки парижские, нравятся все отчаянно, какую ни возьми, а я: “Нет, не то, не нравится. Я, пожалуй, приду с моим женихом”.

А теперь все парижские шляпки - мои. А важно - совсем другое.

Все чаще и чаще думаю: а могла бы я здесь петь? Не знаю.

Мой славный Осик водит меня в кафе-шантаны и мюзик-холлы. Мы перевидали всех кумиров Парижа - Мистангет, Шевалье, теперь Жозефина Беккер. Поют не лучше наших, но совершенно по-другому. Легко, свободно. А у нас любую песенку исполняют всерьез, как оперную арию.

Вчера ходили в “Казино де Пари” на Жозефину Беккер. Мартышка, но талантливая, как чертенок.

Еще мне очень понравилось в “Мулен Руж”. Где я была, когда Бог раздавал такие ноги?

Но как мне здесь петь? Вот и начинаешь задумываться, что такое “русская душа”. Это когда не можешь так скакать по сцене, как эта Жозефина!

Для “русской души” здесь устроены русские кабаки. Были с Иосифом в одном таком на Монмартре. Ужасное впечатление. Русские продают русское по дешевке: купите хоть за пятак! Противно смотреть, как американцы веселятся: подпевают цыганам, приплясывают. Пьяные пускаются вприсядку. И все без исключения после величания бьют посуду - им, верно, кажется, что это и есть “русская душа”. Во всем что-то унизительное.

Потом потушили свет, в темноте зажгли жженку и устроили шествие в какой-то фантастической военной форме а-ля рюс: торжественно пронесли на рапирах шашлыки.

Отвратительна уже только сама мысль, что пришлось бы петь здесь.

Господи, как я скучаю по сцене!

Вот ты родишься, горошинка, подрастешь немножко, мы вернемся домой, и ты отпустишь меня снова петь.

Написала эти строчки, и так вдруг захотелось обратно, в Москву!

Возвращались вчера на таксомоторе. Шофер - русский, из Тулы. Сказал, что в Париже три тысячи русских таксистов.

Да, больше всего в “Казино де Пари” поразил жонглер с подносом в руке, на котором сорок стаканов и сорок ложечек - каждая лежит рядом со стаканом. Ап! - и сорок ложечек оказались в сорока стаканах! Просто - ап!

Снова была в Лувре.

То ли встала не с той ноги, то ли настроение было не “отвосторгазамирательное”. Вдруг стало скучно.

Смотрела на Афродиту и вспомнила, как меня ужаснуло, когда прочитала еще в гимназии, из какой пены она на самом деле образовалась. Подумать только: сын серпом отрезал своему отцу тот самый орган!