Шолом Алейхем - Заколдованный портной

– Смотрите, пожалуйста! - всполошилась Теме-Гитл и схватила портного за рукав. - Что это вам так некогда? Река, что ли, загорелась? Ведь вы же как будто завели разговор насчет козы...

Словом, Теме-Гитл назвала свою цену, портной - свою; она уступила, он прибавил, - тыщей больше, тыщей меньше, - поладили. Шимен-Эле отсчитал денежки и, сняв с себя поясок, привязал козу. Теме-Гитл поплевала на вырученные деньги, пожелала портному счастья и, что-то при этом шепча и поглядывая то на деньги, то на козу, проводила портного.

– Идите подобру-поздорову, и будьте здоровы, и пользуйтесь на здоровье, и дай бог, чтоб она была такою же, как до сих пор, не хуже, - а хорошему конца-краю нет! И пусть она у вас живет и живет и доится, не переставая...

– Аминь! И вам того же! - ответил портной и направился к дверям.

Но коза не желала идти, стала вертеть рогами, упираться задними ногами, блеять, как молодой кантор [17] Кантор (хазн) - человек, читающий нараспев молитвы у аналоя (омед) во время синагогальной литургии. , впервые выступающий у аналоя: "Че-е-м я провинилась? Че-е-е-м согрешила?" Куда, мол, вы меня тащите?

Тогда соблаговолил подняться сам Хаим-Хоне Разумник и своей плеткой помог выпроводить козу за двери.

А ученики в один голос подгоняли:

– Эй, коза, коза! Пошла, коза!

И отправился портной своим путем-дорогою.

И воспротивилась - и не пожелала она, коза то есть, следовать за портным в Злодеевку, - ни за что на свете! Она изо всех сил порывалась обратно домой. Однако ничто ей не помогло. Шимен-Эле тянул ее за поводок и втолковывал, что напрасны все старания, - ни боданье, ни блеянье ни к чему не приведут.

– Сказано у нас в писании, - говорил он козе, - "вопреки воле своей живешь ты" - по нужде влачишь ты свое существование, хочешь ты или не хочешь, никто тебя об этом не спрашивает. Я и сам когда-то, не теперь будь помянуто, был вольной пташкой, парень не хуже других, носил жилетку, сапожки со скрипом фу-ты ну-ты... Чего мне недоставало? Головной боли? Но господь бог сказал: "Изыди из земли своей" - полезай, Шимен-Эле, в мешок! Женись на Ципе-Бейле-Рейзе! Плоди детей! Мучайся и мытарься всю свою жизнь! "Ибо для того ты создан" - на то ты и портной!..

Так говорил Шимен-Эле, обращаясь к козе и шагая быстро, чуть ли не бегом. Теплый ветерок раздувал полы его заплатанного кафтана, забирался под пейсы, поглаживал бородку и подносил к самому носу пряный аромат мяты, ромашки и прочих полевых цветов, издающих непривычное для портного благоухание.

От восторга он начал читать предвечернюю молитву, в которой перечисляются "бальзам, фимиам, гвоздика, ладан, благовонные смолы" и прочие курения и пряности. Читал он нараспев, совсем как в синагоге... Шимен-Эле уже собирался "отстрочить" таким манером всю службу. Но вдруг... откуда ни возьмись налетел злой дух-соблазнитель и шепнул портному на ухо:

– Слышь ты, дурья голова! Чего ты распелся натощак? Ведь уже скоро ночь, а у тебя за весь день, кроме двух рюмок водки, маковой росинки во рту не было. Кроме того, ты ведь свято обещал своему родственнику на обратном пути, коли даст бог, с козой идучи, обязательно зайти и закусить у него! Дал слово держи! Язык - не помело!

И, второпях закончив молитву, Шимен-Эле весело завернул к шинкарю.

– Добрый вечер, дорогой родственник реб Додя! Могу сообщить вам добрую весть. Поздравьте меня: "Я жил у Лавана", - купил-таки козу! Да еще какую козу! Всем козам - коза! Праотцам нашим не снилась... Можете взглянуть на нее и сказать свое мнение, - ведь вы же как-никак человек ученый! А ну-ка, угадайте, "сколько казней египетских", - то есть сколько я должен был за нее заплатить?

Додя приложил руку к козырьку, заслоняя глаза от солнца, заходившего за позолоченный край неба, с видом большого знатока осмотрел козу и оценил ее ровно вдвое дороже того, что заплатил портной. Это так расположило Шимен-Эле, что он даже хлопнул шинкаря по спине:

– Реб Додя, сердце мое! Дай вам бог здоровья! "Справедливы слова твои", на сей раз вы не угадали! Столько бы счастливых лет нам обоим...

Додя выпятил губы, покачал головой и произнес:

"Фу-фу-фу!" - точно желая сказать: "Дешевка! Ворованное и то дороже!"

А Шимен-Эле склонил голову набок и ухватился согнутым пальцем за жилет, точно собираясь вынуть иголку и вдеть в нее нитку.

– Ну, реб Додя! Что скажете? Умеет наш брат дела обделывать? А? Посмотрели бы вы еще, как она, не сглазить бы, доится, - вы бы тут же на месте окочурились!