Марко Вовчок - Затейник

Хотя гостиная была так же парадна, даже еще параднее, потому что мебельная обивка была роскошнее прежней, появились по стенам фамильные портреты в золоченых рамах, и освещенье было блистательнее, но гостей никого не было, и собрались, очевидно, не для праздника.

На всех лицах лежал отпечаток огорченья или, по крайней мере, озабоченности и досады.

Что же возбуждало эти огорченья, озабоченность и досаду?

Все, казалось, благоденствовали по-прежнему.

Дедушка и бабушка все еще были щеголеватыми старичками. Они, можно сказать, сохранялись так же успешно, как сухие мхи в стеклянных ящичках, которые страстный ботаник осторожною рукой с любовью передвигает иногда с места на место. Видели вы эти мхи вчера и потом посмотрите на них двадцать лет спустя, они все те же на вид.

Конечно, без перемен нельзя. Случились перемены, но перемены, по-видимому, все благоприятные, ведущие к благосостоянию и благополучию.

Папаша и мамаша раздобрели, даже несколько поотекли, потому что теперь почти не ходят, а все ездят в карете. Тетеньки и дяденьки, хотя еще сохранили часть бывалой беспокойной юркости, но, по их движеньям, позам, тону разговора видно было, что уже они стремились на рысаках по гладким путям и дорогам победоносно крича всем спотыкающимся: «Поди! Поди!»

Старшая сестрица уже носит чепчики, и какие очаровательные фасоны она придумывала для этих чепчиков! И устраивает у себя вечера с танцами и пением, на которых бывают Рублевы и Кредитовы.

Старший братец — директор какого-то общества и задает обеды с осетрами больше себя ростом.

Средний братец при старшем — главным агентом его общества, а судя по тому, как пышно цветет нарядная средняя сестрица, есть полное основание надеяться, что и она не замедлит надеть очаровательного фасона чепчик и устроить у себя вечера с танцами и пением; только она, вероятно, кроме Рублевых и Кредитовых, пригласит еще и некоторых, имеющих известность, Безденежкиных, потому что любит новизну, разнообразие, контрасты, столкновения, всякий шум и гам.

Только меньшой неизвестно где.

Где затейник?

— Вы увидите, что он не придет! — говорит одна тетенька, которая терпеть не может, чтобы не приходили, когда она ждет.

— Я уверена, что придет! — возражает другая тетенька, которая, когда ждет, не допускает и возможности, чтобы кто-нибудь мог не прийти.

Несколько минут длится молчание.

— Он с малолетства был затейник! — задумчиво замечает, наконец, бабушка.

— Только эти затеи поопаснее прежних! — заметил один дяденька с глубокомысленным и решительным выражением большого, гладкого, как толока, лица.

— Заранее бы следовало принять меры, заранее!.- проговорил второй дяденька с ласковыми, приветливыми глазами и мягким голосом.

— Разве мы не принимали? — не без горечи возразил папаша. — Я употребил все средства и…

— И мы не можем упрекнуть себя в нерадении, — дополнила мамаша.

Старшая сестрица ничего не сказала, средняя тоже, но, глядя на них, с уверенностью можно было предположить, что первая тоже не могла упрекнуть себя в нерадении, а вторая, если и была виновата в нерадении, то уж никак не в сочувствии каким-нибудь затеям, исключая затей бально-романтических, — нисколько.

— Полно, полно горевать! — сказал дедушка. — Я все это устрою! Увидите!

— Как же Думаете устроить, папенька? — спросил дяденька с ласковыми, приветливыми глазами и мягким голосом.

— Побалую его чем-нибудь, — отвечал дедушка.

— То есть чем же чем-нибудь, папенька?

— Деньжонок дам!

— Помилуйте, папенька! Да это пагуба! — воскликнул дяденька с глубокомысленным большим лицом, у которого выступила густая краска на щеках при слове: «побалую». — Его следует проморить голодом, а не баловать!

— Да, мне тоже кажется… — начал папаша.

— Извини, что прерву тебя, Феофил, — сказал дяденька с ласковыми глазами и мягким голосом, прерывая папашу и лишая мамашу случая закруглить или пополнить фразу. — Прошу тебя, Помпей, не горячись, — обратился он к дяденьке с глубокомысленным лицом, решительным видом и, как оказывалось, непреклонным нравом. — Я полагаю, что «побаловать» вовсе не так неуместно в этом случае, как…

— Поощрять?.- рыкнул дяденька Помпей, багровея еще больше. — Поощрять?. Если ты намерен следовать совету Нектария, — обратился он к папаше, сверкая глазами, — то мне остается только удалиться. Я не желаю поощрять без…

— Позволь мне выяснить свою мысль, — прервал дяденька Нектарий.