Иво Андрич - Собрание сочинений. Т.2. Повести, рассказы, эссе. Барышня.

Вообще же трагедии не в характере обитателей Савы. Повздорят женщины, разбирая детские драки, или мужчины не поделят чего-нибудь в делах, разругаются, а потом за стопкой ракии и помирятся. Или наоборот, за ракией поссорятся, а за работой помирятся.

В нескольких шагах от дома бедняги Ивана Истранина, возле самой дороги, примостилась маленькая дощатая кузница. Тесная, темная, в дыму и искрах, насквозь пропахшая кислым запахом раскаленного железа и продуваемая всеми ветрами.

Заяц каждый день ходил к кузнецу Джёке полюбоваться на то, как он набрасывается на раскаленный огненный металл, будто на заклятого врага, не видя ничего вокруг, не отвечая на приветствия и вопросы, не замечая даже подручного и только отрывисто бросая приказания. А когда металл под его молотом начинал принимать желанную форму, темнеть и остывать, тогда и кузнец Джёка мало-помалу приходил в себя и обретал способность замечать людей, прислушиваться к разговорам и отвечать на вопросы.

Несколько поодаль от кузни находился и Джёкин дом; немногим лучше и больше его кузницы, он был полон детишек мал мала меньше. А хозяйничала в нем статная, белолицая и опрятная Милена, жена Джёки.

Сумерничая в кофейне Наума, соседи подтрунивали над рвением кузнеца в работе и над многочисленностью его потомства, на что он только добродушно и смущенно усмехался:

— Пусть себе, пусть, тут перебора не бывает.

Рядом с кузницей расположилась мастерская механика Карла Земунца по прозванию Дорогуша. Сбитая кое-как из досок, она мало чем отличается от Джёкиной кузницы, может быть, только внутри в ней светлее и больше порядка, но под ногами здесь тоже неровный земляной пол. Стены мастерской из лодочных досок насквозь пропитаны машинным маслом и покрыты налетом серой пыли. На самом виду заткнута за доску фотография молодой женщины с ребенком на коленях, неизменно привлекающая внимание Зайца, а под ней дешевая искусственная роза из красной бумаги.

Семья Карла обитает в Земуне, а сам он живет отшельником на берегу. С капитаном Микой разговаривает он чаще, чем с другими, да и то с глазу на глаз. На Саве недолюбливают тихонь и нелюдимов, но Карла все признаки отличным мастером, который любого инженера «за пояс заткнет». С этим соглашается и сам Милан Страгарац, хотя и величает его за глаза не иначе, как «швабским ублюдком», а при встрече не удостаивает ни словом, ни взглядом.

Речной поселок завершается длинными рядами бараков и складов крупной топливной фирмы; здесь громоздятся целые горы угля из Костолаца и высокие штабеля буковых бревен, которые на баржах свозят сюда со всей Сербии. Поселение представляет собой вечное царство непролазной грязи или пыли, копоти, скрипа, крика и отборной ругани. Здесь толкутся рабочие, возчики, шоферы, грузчики, плотники-албанцы, грубый, обтрепанный люд, оценивающий все на свете с точки зрения возможного заработка и подчиняющий этому все свои помыслы и стремления. Между ними снуют всевозможные комиссионеры и предприниматели, кладовщики, строгие и ревностные на словах и часто вороватые на деле.

Каждый каменный склад имеет позади два окошка побольше с непременными горшками цветов, за которыми мелькают шустрые ребячьи головки. Обитающие здесь семьи кладовщиков сохраняют в сутолоке большого города привычный уклад жизни своих далеких сел и местечек.

Не было в этой части берега ни мостков для купания, ни зелени, ничего приятного, на чем отдохнул бы взгляд; и если уж нельзя было обойти этот край стороной, купальщики старались миновать его побыстрее, не задерживаясь. Зато капитан Мика частенько захаживал сюда потолковать и пошутить и был желанным гостем в каморках складских рабочих. Ввел он в этот мир и Зайца. И мало-помалу Заяц начал его узнавать. Он подружился с рабочими, угощал их и бывал их гостем, заглядывал в их тесные комнатки за складами. Со временем и они привыкли к Зайцу и стали считать его, как и Мику, своим, что значит «савским» человеком.

Именно здесь Заяц и научился понимать настоящую жизнь, — жизнь великого множества людей, о существовании которой он часто забывал, как забывают о ней большинство представителей избранного, привилегированного круга, чьи интересы ограничены регулярным месячным жалованьем, премиальными и дотациями, стипендиями и комиссионными или пожизненными пенсиями, обеспечивающими каждого чиновника, его жену и детей, при этом мальчиков — до окончания образования, девочек — до замужества, а старых дев — по гроб жизни. Только теперь понял Заяц, как обширен и многообразен этот мир труда наблюдавшийся им в те годы на савском берегу; какого напряжения сил требует от каждого сам этот труд, разобщенный, непостоянный, неверный, так что усилия, вложенные в него, ни в коей степени не соразмерны получаемым результатам и величине заработка, которого едва хватает на нищенское содержание семьи. Большая часть и труда и заработка достается всяческим посредникам заимодавцам, собственникам недвижимости и теряется в лабиринтах наемной системы и общего хаоса производства В этом мире нет ничего прочного и надежного, тут никто не может быть увечен в завтрашнем дне, никто не имеет никакого обеспечения и полностью зависит от работы и заработка. Поэтому все только о нем думают и говорят, одержимые одним стремлением — где угодно зашибить лишний грош.