Светлое будущее

Удача с туалетной бумагой внесла в нашу разваливающуюся, но пока еще здоровую советскую семью некоторое праздничное единение и миролюбие. И мы с увлечением начали перемывать косточки всем нашим знакомым. Тамурка сказала, что от Корытовой всегда плохо пахнет. Наверно, белье не меняет месяцами. А сам Корытов носит дорогой (правда, безвкусный) костюм и дешевые рубашки и ботинки. Типичный ванька. Вот Наташка молодец. Правда, она держит Антона под каблуком. Но ему это на пользу. Теща сказала, что Наташка слишком чопорна и себе на уме. Она слишком высоко себя ставит, а нас презирает. Я спросил, откуда это видно. Теща сказала, что это видно из ее обращения ко всем на «вы» из подчеркнутой вежливости. У нас так не принято. Ленка сказала, что она не позволит обижать Наташку. А вот жена Новикова — настоящая стерва. Глупая. Жадная. И мнит себя гением, хотя говорит элементарно безграмотно. Тоже мне кандидат!

Раньше я не любил такие беседы. Потом привык к ним. А теперь я понял, что ничего плохого в них нет. Это — реализация естественной потребности ориентироваться в своем социальном окружении. Правда, при этом мы имеем дело не с реальными людьми, а с вымышленными нами персонажами (как говорит Никифоров, с моделями людей). Однако и в этом есть свой резон, ибо поступки людей имеют смысл не только как поступки для них, но и как поступки для нас, т. е. имеют двойную интерпретацию. Например, состоится заседание редколлегии журнала, на которой обсуждается статья некоего А. Я обещал в свое время его поддержать. Но тут я слегка заболел. И на редколлегию не пошел. Для меня это означало: зачем мне рисковать осложнениями после гриппа из-за какой-то вшивой статьи А. Для него и для многих других это означало, что я струсил, не захотел ссориться с «зубрами» из-за смелой статьи А. Это в наших-то кругах смелая статья! И я прав. И они правы, ибо для них важны последствия моего поступка для них, и они дают ему, естественно, отрицательную интерпретацию.

Это все норма. Но вот что меня действительно до сих пор выводит из себя, так это почти полное отсутствие доброжелательства в интерпретации поведения наших отсутствующих знакомых и даже друзей. Преобладает какая-то крысиная злоба. В чем дело? Не может быть, чтобы это вытекало из биологической природы русского человека. Русский человек раньше славился добротой. Но теперь ее и в помине не осталось. Доминирующее состояние русского человека по отношению к прочим людям теперь — злоба, нетерпимость, зависть, злорадство, ненависть. Я имею в виду не исключительные ситуации, когда люди оказываются на время вырванными из ткани Их социального бытия, а повседневные ситуации обычной жизни (транспорт, очереди, конторы). А ведь в нашей книге будет специальная глава, посвященная характеристике советского человека. Что мы в ней напишем? Обычную демагогию о высочайших моральных и прочих качествах советского человека, о его превосходстве над характерами буржуазного общества. Если мы попытаемся хотя бы самым незаметным образом намекнуть на явления, вытекающие даже не из специфики социализма, а из общего факта скопления большого числа людей и дефицита, нам оторвут голову. Ибо теоретически у нас самый лучший в мире общественный транспорт, продуктов хватает, цены стабильны. Бывают, конечно, отдельные редкие исключения... В общем, как в старом анекдоте: наш советский карлик самый большой карлик в мире, а советский паралич — самый прогрессивный.

Нашу Забегаловку закрыли на учет — проворовались, очевидно. Мы с Ребровым и Безымянным решили поискать другое место. И дошли до самого проспекта Марксизма-Ленинизма: в одних местах — очередь, в других грязь, в третьих — закрыто. В кафе «Молодость» мы тоже не попали — очередь. Тогда Ребров предложил скинуться по трешке, купить пару бутылок, сырку, колбаски. А он знает тут неподалеку отличное местечко. Мы так и сделали — решили тряхнуть стариной, как выразился Безымянный («Давненько не пил из горла!»). Потом Ребров подвел нас к забору, окружающему наш Лозунг, отодвинул доску, и мы залезли внутрь. Все места между буквами были забиты. Но между буквами «у» и «щ» в слове «будущее» потеснились, и мы пристроились на ящиках.

— Вот вам и реальность идеи всеобщего равенства, — сказал Ребров после того, как мы раздавили первую бутылку.

— А чем вам не нравится эта идея? — спросил я. — Идея сама по себе хорошая. Идея не несет ответственности за ту или иную реальность.