Максим Ехлаков - Солнечные пятна

Эту часть своей работы Вишванатан не очень любил, но делал так же безупречно, как и все остальные. Через пару минут необычно крупная печень Озхана уже лежала перед ним на столе. На срезе виднелись черные сгустки.

Сомнения развеялись. Наследник был отравлен. Если бы его не убили, он бы умер сам в ближайшее время, от действия самого яда — а он одурманивает и погружает человека в тяжелое забытье, которое может закончиться смертью — либо от поражения печени.

Вишванатан закончил с телом, зафиксировал результаты в дневнике и направился к выходу. Вновь открывшиеся обстоятельства наполнили его тысячью мыслей. Обдумывая их одну за другой, он и не заметил, как вышел из Колодца, покинул дворцовый квартал и побрел по пустынным улицам в сторону дома.

В голову пришла прошлогодняя смерть младшего брата хана, Гази-бея. Он умер от яда, видимо того же самого. И так же как наследник, он отверг единобожие, оставшись верным своему родовому идолу. Едва ли это совпадение.

Вишванатан вдруг обнаружил, что стоит у двери собственного дома. Он отпер ее и услышал голос позади себя.

— Не спишь?

В испуге обернувшись, он различил смутную тень в нише стены напротив. Все мысли тут же улетучились, и в ушах застучал страх.

Незнакомец шагнул вперед, и Вишванатан опознал великого вазира.

— Какие новости?

Поклонившись, Вишванатан захрипел из-за вдруг пересохшего горла:

— Тревожные, о великий. Наследник был отравлен.

Ан-Надм слушал внимательно, склонив голову чуть набок. Лицо его, по обыкновению бесстрастное, в свете щербатой луны казалось высеченным из агата. Когда Вишванатан закончил с изложением своих подозрений, вазир лишь коротко кивнул.

— Продолжай поиски. И ускорься. Все это мне очень не нравится.

Он протянул маленький кошелек. Вишванатан принял его с поклоном, пожал ладонь вазира двумя руками и повернулся к двери. Поворачиваясь, он вдруг подумал, что рука эта странно знакома. Ширина ладони четыре джеба и пять шестых, пальцы узкие. Он обернулся, но ан-Надм уже растворился во тьме, как всегда бесшумно.

К завтраку Алов опоздала, ела плохо, и уже хотела было уйти, даже не дождавшись последней перемены блюд.

— Я ждал тебя вечером, — Хайнрик Вреддвогль строго посмотрел на дочь поверх кубков и кувшинов.

— Я знаю. Я не хотела никого видеть.

— Нам нужно поговорить.

— О чем?

Ледяной взгляд чуть было не пробил стену императорского безразличия, заставив проснуться почти умершие воспоминания. О боги, она вся в мать.

— Пойдем. Есть очень важные вещи, которые не могут ждать.

В покоях императора было прохладно: он не любил жаровен. Алов села на подоконник и снова вонзила в него тяжелый взгляд.

— Ну?

— Алов, дочка…

Надо собраться.

— Ты знаешь, что случилось.

Нет, не так.

— Те, кто сделал это, хотят разрушить все. Все, чего так трудно добивались наши предки.

— Что?

— Я боюсь, грядет война.

— Война? Но почему? И кто хочет этого?

— Я не знаю… Мы выясняем это. Но пока ничего нет.

Алов фыркнула и стала ковырять пальцем стену.

— Это же не то, ради чего я здесь?

О боги.

— Конечно. Во-первых, я должен передать тебе Ключи.

Алов уставилась на него — теперь удивленно.

— Обычно наследник получает Ключи от всех Обществ в день восемнадцатилетия, но ввиду сложившихся обстоятельств…

— Все так плохо?

— Да, солнце. Боюсь, что да.

Алов слушала, затаив дыхание, и запомнила все с первого раза.

Ключи — тайные слова, отпирающие двери Обществ, и только правящий император знает их все. Раньше знал, пока двести лет назад не случилсяРаскол, и большая часть Ключей была утрачена. Осталось лишь три: общество Нювторм — верховный совет и истинное правительство империи; общество Вади Мут — шпионская сеть на Востоке; и общество Бедных братьев — сеть осведомителей внутри страны. Алов запомнила их наизусть. Несмотря на подавленность, она все же подняла глаза и спросила, помолчав:

— А во-вторых?

Все равно надо сказать ей.

— Во-вторых, тебе придется уехать. Если война начнется, то именно здесь. Я хочу защитить тебя…

— Защитить? Так же, как маму? — Алов спрыгнула с подоконника. Кулаки ее сжались, а в глазах зажглись бешеные огоньки. — Где ты был, когда она нуждалась в тебе?

Это нечестный прием.

— Сейчас другой случай…

— Да точно такой же!

— Да послушай меня! — Хайнрик сам удивился своему крику. — Тогда я не мог ничего сделать, а сейчас могу. И потом, тогда был мир. А сейчас…