Леопольд Захер-Мазох - Сочинения

— Как долго? — спросил я и испугался собственного голоса.

— Как долго? Кто же знает! — возразил старец. — И когда он приближается к истинному избавлению — к смерти, он должен радостно ожидать ее под открытым небом, в поле или в лесу — пока не умрет, как и жил, спасаясь бегством.

Мне почудилось сегодня вечером, будто она возникла рядом со мной — серьезный, приветливый и утешающий друг, — однако она прошла мимо. Я собираюсь взять свой посох и последовать за ней, и уж я-то ее найду.

Странник поднялся и взял в руку посох.

— Избегать жизни — это первое, — проговорил он, и в глазах его блеснула всемилостивая доброта, — желать смерти и искать ее — это второе.

Он поднял посох и отправился странствовать дальше. Через минуту он исчез в густых зарослях.

Я остался один. Наступала ночь.

Передо мной лежал гниющий ствол дерева. На его трухлявой древесине я мог наблюдать весь беспокойный и деятельный мир растений, мхов и насекомых.

Я погрузился в себя. Картины минувшего дня стремительно проносились в моем сознании, словно волны, пузырьки, которые выбрасывает вода и снова проглатывает; я не чувствовал ни тревоги, ни страха, ни радости.

Я начал постигать творение и увидел, что смерть и жизнь не столько враги, сколько добрые друзья, не столько противоположности, которые взаимно уничтожаются, сколько, напротив, вытекающие одно из другого части единого целого. Я чувствовал себя оторванным от мира, смерть больше не казалась мне ужасной по сравнению с жизнью. И чем больше я погружался в себя, тем больше все вокруг меня становилось живее и брало за душу. Деревья, кустарники, былинки, даже камни и земля протягивали мне свои руки.

— Ты хочешь сбежать от нас, глупец? Бесполезно, ничего у тебя не выйдет. Ты — как мы, а мы — как ты. Биение твоего пульса только отзвук пульса природы. Ты принужден жить и умереть, как мы, и в смерти обрести новую жизнь — это твой жребий, дитя солнца, не противься этому, тебе ничего не поможет.

Глубокий, торжественный шелест прошел по лесу, над моей головой горели вечные огни, возвышенно и спокойно.

И мне почудилось, будто я стою пред ликом мрачной, молчаливой, вечно творящей и поглощающей богини, и она обращается ко мне: «Ты хочешь противопоставить себя мне, жалкий глупец! Разве кичится волна, озаренная отблеском лунного света, тем, что одно мгновение она мерцает ярче? Она ничем не отличается от других волн. Все исходит от меня и возвращается обратно ко мне. Научись быть скромным в кругу своих собратьев, терпеливым и покорным. Если твой день и кажется тебе длиннее, нежели день поденки [8], то для меня, не имеющей ни конца, ни начала, он всего лишь миг.

Сын Каина! Ты должен жить! Ты должен убивать! Ты должен убивать, чтобы жить, и убивать, если не хочешь жить, ибо только самоубийство может освободить тебя.

Научись подчиняться моим строгим законам. Не противься тому, чтобы грабить, умерщвлять, как все мои дети. Пойми, что ты раб, животное, которое должно ходить в ярме; что ты должен добывать свой хлеб в поте лица своего. Преодолей детскую боязнь смерти, трепет, который охватывает тебя при виде меня.

Я — твоя мать, вечно, бесконечно, неизменно, тогда как ты сам, ограниченный пространством и отданный времени, смертен и непостоянен.

Я — истина, я — жизнь. Я ничего не знаю о твоем страхе, и твои жизнь и смерть мне безразличны. Но не называй меня жестокой, ибо то, что ты считаешь своей истинной сутью — твою жизнь, — я отдаю на произвол судьбы, как и жизнь твоих собратьев. Ты — как они все. Вы берете начало от меня и возвращаетесь ко мне раньше или позже.

Почему должна я препятствовать ей, защищать вас от нее или скорбеть о ней? Вы — это я, и я — в вас. Жизнь, за которую вы так трясетесь, есть только скользящая тень, которую я отбрасываю. Ваша истинная суть не может исчезнуть со смертью, так как не при вашем рождении она возникла.

Взгляни на своих собратьев — как они по осени окукливаются, как озабочены только тем, чтобы безопасней уложить свои яйца, не заботясь о самих себе, и спокойно отправляются умирать, чтобы по весне пробудиться к новой жизни.

Приглядись, и ты увидишь, как в капле воды ежедневно возникает в полуденном блеске солнца целый мир и гибнет с вечерней зарей.

Так и ты ежедневно после краткой смерти пробуждаешься к новой жизни и, между тем, страшишься последнего сна!

Осень за осенью я равнодушно взираю на опавшие листья. Точно так же смотрю я на войны и эпидемии, на всякое массовое умирание моих детей, ибо каждый из них продолжит жизнь в новом существе, и таким образом я жива к смерти, вечна и бессмертна в преходящем.