Кнут Гамсун - Голод (пер. Химона)

— Могу я вамъ предложить папиросу?

Благодарю; онъ не куритъ; ему пришлось бросить, чтобы поберечь свои глаза! Онъ почти слѣпъ. Во всякомъ случаѣ, онъ очень благодаренъ.

Давно ли онъ страдаетъ глазами? Тогда, значить, онъ не можетъ читать? Даже газеты?

— Къ сожалѣнію, даже газеты.

Человѣкъ посмотрѣлъ на меня. Его больные глаза были подернуты какой-то пленкой и имѣли видъ стеклянныхъ; его взглядъ былъ тупой и производилъ непріятное впечатлѣніе.

— Вы не здѣшній? — спросилъ онъ.

— Да.

Но неужели онъ не можетъ прочесть даже названія газеты, которая у него въ рукахъ.

Съ трудомъ. Онъ тотчасъ услыхалъ, что я не здѣшній, что-то въ моемъ голосѣ выдало это. У него такой тонкій слухъ; ночью, когда всѣ спятъ, онъ слышитъ дыханіе людей въ сосѣдней комнатѣ…

— Да, что я хотѣлъ сказать… Гдѣ вы живете?

У меня тотчасъ же была на готовѣ ложь.

Я лгалъ какъ-то невольно, безъ всякаго умысла и заднихъ мыслей:

— Площадь св. Олафа, № 2.

Въ самомъ дѣлѣ? Онъ знаетъ каждый камушекъ на этой площади. Тамъ есть фонтанъ, нѣсколько газовыхъ фонарей, деревья; онъ помнитъ все это очень хорошо… — Въ какомъ номерѣ вы живете?

Я хотѣлъ положить этому конецъ и поднялся, все еще преслѣдуемый мыслью относительно газеты. Тайна должна быть выяснена, чего бы это ни стоило.

— Разъ вы не можете читать газеты, тогда зачѣмъ…

— Вы, кажется, сказали въ номерѣ 2? — продолжалъ человѣкъ, не обращая вниманія на мое волненіе. — Въ свое время я зналъ всѣхъ живущихъ во второмъ номерѣ. А какъ имя вашего хозяина?

Я очень быстро придумалъ имя, чтобы отдѣлаться отъ него; изобрѣлъ его мгновенно и преподнесъ ему.

— Хаполати, — сказалъ я.

— Хаполати, да, — кивнулъ головой человѣкъ. Онъ не пропустилъ ни одного слога этого труднаго имени.

Я посмотрѣлъ на него удивленно; онъ сидѣлъ очень серьезный, съ задумчивымъ лицомъ. Едва я произнесъ это глупое имя, пришедшее мнѣ въ голову случайно, какъ человѣкъ этотъ вполнѣ освоился съ нимъ и сдѣлалъ видъ, будто онъ слышалъ уже его раньше. Между тѣмъ, онъ положилъ свой свертокъ рядомъ со мной на скамью, и я чувствовалъ, какъ мои нервы дрожали отъ любопытства. Теперь я замѣтилъ, что на газетѣ было нѣсколько жирныхъ пятенъ.

— Вашъ хозяинъ не морякъ? — спросилъ человѣкъ безъ малѣйшаго слѣда ироніи въ голосѣ. — Кажется, мнѣ что-то припоминается, будто онъ былъ морякъ.

— Морякъ? Простите, но должно быть вы знаете брата, а этотъ — I. А. Хаполати, агентъ.

Я думалъ, что дѣло этимъ кончится; но человѣкъ охотно соглашался со всѣмъ; если бы я выдумалъ такое имя, какъ Барабасъ Розенкноспе, то и тогда это не возбудило бы въ немъ подозрѣнія.

— Онъ, кажется, молодцоватый господинъ, какъ мнѣ приходилось слышатъ, — сказалъ онъ, стараясь продолжить разговоръ.

— О, это хитрецъ большой руки, — отвѣчалъ я, — настоящій дѣловой человѣкъ, агентъ на всѣ руки: брусника изъ Китая, перья и пухъ изъ Россіи, мѣха, дерево, чернила…

— Хе-хе, чортъ возьми! — перебилъ меня старикъ, развеселившись.

Меня самого это начинало занимать, и одна ложь за другой появлялась въ моемъ мозгу.

Я опять сѣлъ, забылъ о газетѣ, о важныхъ документахъ, увлекся и началъ перебивать его.

Довѣрчивость стараго карлика дѣлала меня нахальнымъ, я хотѣлъ намѣренно лгать ему, сбить его съ позиціи и заставить его замолчатъ отъ удивленія.

А слышалъ ли онъ объ электрической книгѣ для пѣнія, которую изобрѣлъ Хаполати?

— Что?.. элек…

— Съ электрическими буквами, свѣтящимися въ темнотѣ! Это удивительное предпріятіе, безчисленные милліоны въ оборотѣ, словолитни, типографіи, цѣлыя толпы механиковъ будутъ работать надъ этимъ; какъ я слышалъ, — около семисотъ человѣкъ.

— Скажите на милость! — сказалъ человѣкъ про себя. Больше онъ ничего не сказалъ; онъ вѣрилъ каждому моему слову и все-таки ничему не удивлялся. Я былъ немножко разочарованъ, потому что надѣялся вывести его изъ себя своими выдумками. Я изобрѣлъ еще нѣсколько отчаянныхъ выдумокъ и съ отчаяніемъ сталъ увѣрять, что Хаполати въ продолженіе девяти лѣтъ былъ министромъ въ Персіи. — Вы, должно-быть, и не подозрѣваете, что это значитъ — быть министромъ въ Персіи? — спросилъ я. — Это гораздо важнѣе, чѣмъ быть королемъ здѣсь въ странѣ, это почти равняется султану. Хаполати со всѣмъ этимъ справился, онъ былъ 9 лѣтъ министромъ и не слетѣлъ съ этого поста. — Потомъ я началъ ему говорить о Юлайали, его дочери; она фея, принцесса, у нея триста рабынь, и она покоится на ложѣ изъ желтыхъ розъ. — Это прекраснѣйшее существо. которое я когда-либо видѣлъ. Клянусь Богомъ, я никогда не видѣлъ ничего подобнаго въ своей жизни.