Пэлем Вудхауз - Что-то не так

– Я ожидал некоторых выражений неудовольствия с вашей стороны, сэр, -сказал он спокойно, – однако уверен, мистер Байлисс меня поддержит, что взаимными упреками ничего не достичь.

Мортимер Байлисс был не в духе. Его утащили от обеда, о котором он мечтал несколько часов. Он кисло глядел на Роско, в тысячный раз думая, каким вырожденцем оказался сын старого Дж.Дж., которого он, несмотря на многочисленные недостатки, по-своему любил. Дж.Дж. Бэньян был старый пират, его деловая этика многих удивляла, но была в нем и щедрость, напоминающая о просоленных буканьерах Карибского моря. В Роско Бэньяне щедрости не было. Мортимер Байлисс всегда считал его жмотом и прощелыгой.

– Верно, – сказал он. – Это – деловая встреча.

Роско задрожал всеми своими подбородками.

– Мне что же, говорить вежливо с этим склизким старым бандитом?

– Не вам винить мистера Кеггса за эту маленькую месть. Я сказал, что вы пожалеете о своей скупости. Пятьдесят фунтов? Вы ранили его чувства.

– Еще как, сэр, – сказал Кеггс, глядя на Роско с укоризненной добротой епископа, узнавшего, что любимый священник курит марихуану. -Пятьдесят фунтов! Меня это глубоко задело.

– Ну, а теперь вы глубоко задели Роско, значит, все квиты и можно начинать с начала, – сказал Мортимер Байлисс. – И, ради Бога, перейдем к делу, потому что я хочу обедать. Я так понял, теперь вы готовы открыть истинное имя загадочного долгожителя?

Здесь мистер Байлисс посчитал нужным устремить на Огастеса Кеггса долгий, прямой взгляд, который недвусмысленнее шепота на ухо предупреждал: «Только выдайте меня, и я задушу вас голыми руками». Ему нравилось дразнить Роско, но разум советовал не переходить черту, за которой прощение невозможно, а этого не миновать, если прижимистый юноша узнает: одно его, Мортимера Байлисса слово спасло бы ему двадцать тысяч долларов и слово это сказано не было. Роско, при всех своих изъянах – владелец бэньяновской коллекции, и может отказаться от услуг хранителя.

Кеггс, уже представленный в нашей хронике опытным диагностом сопений и вздрагиваний, прекрасно разбирался и в долгих прямых взглядах. Он без труда прочел послание черного рогового монокля. Будь он не столь величав, о быстром движении его левого века можно было бы сказать «подмигнул».

– Конечно, сэр, – сказал он, – на приемлемых условиях.

– Что вы называете приемлемыми условиями?

– Сто тысяч долларов, сэр.

Казалось бы, Роско пил из чаши горечи столько, что мог бы, не поморщась, проглотить и эту каплю; тем не менее он вылетел из кресла, как (воспользуемся метким сравнением) пуля из ружья. Сейчас он походил на раздражительного кита, которому охотники всадили гарпун в любимую мозоль.

– Что? Да вы…

– Прошу вас, сэр! – сказал Кеггс.

– Прошу вас, Роско! – сказал Мортимер Байлисс. – Если вы будете перебивать, мы ни к чему не придем. Сто тысяч долларов? Сейчас и наличными?

– Нет, сэр. Я имел в виду пять тысяч долларов задатка, остальное -когда мистер Роско получит причитающуюся ему сумму. Я считаю, что заслужил небольшую компенсацию за предоставленные сведения.

Дрожь пробежала по телу Роско – такого рода дрожь предвещает землетрясение.

– Небольшое? НЕБОЛЬШОЕ?! Сто тысяч долларов!

– Десять процентов – обычная плата посреднику.

– Вы…

– Прошу вас, сэр!

– Прошу вас, Роско! – сказал Мортимер Байлисс. – Да, я считаю это разумным. Я потребовал бы половину. Вы же видите, вы у него на крючке. Без финансовой помощи тот другой может вообще не жениться. Кто знает, вдруг он образумится и поймет, что единственно стоящая жизнь – холостая? А помочь ему финансово вы не можете, пока Кеггс не назовет вам фамилию. Знаю, чековая книжка при вас, вы без нее не выходите. Дайте ему пять тысяч.

– Чтоб он снова назвал мне неправильное имя? – Роско горько рассмеялся. – Ищите дурака!

Мортимер Байлисс кивнул.

– А ведь верно. Поняли, Кеггс? Если вы назовете фамилию прежде, чем получите чек, Роско вас перехитрит и ничего не заплатит, а пока вы не скажете фамилию, не выпишет чека. По-моему, это тупик.

– Если позволите, я знаю, как из него выйти. Имя вам знакомо, и вы сможете подтвердить его подлинность. Если бы я доверительно сообщил вам его на ухо…

– Прекрасная мысль. Все устраивается. Вперед, Кеггс. Шепните, и я услышу… Ну же! – Видный искусствовед с преувеличенным интересом достал батистовый носовой платок и прочистил ухо. – Ну, ну, ну! Все правильно, Роско, это хорошо.

Пока Роско, подобно сэру Бедиверу [27], печальным предавался размышленьям, не зная, который путь избрать, Кеггс подошел к письменному столу, достал лист бумаги, положил на поднос (так неискоренимы старые дворецкие привычки) и подал Мортимеру Байлиссу.