Пэлем Вудхауз - Что-то не так

– Он согласился?

– Нет, сэр, но я уверен, что мистер Твайн примет аналогичное предложение.

– Конечно, примет! Двадцать тысяч наличными! Вы не прогадаете, Роско. Он пошлет за портным, снимать мерку для свадебных брюк, через пять минут после того, как получит деньги по чеку. Знаете, что? Я возьму все на себя. Оставайтесь на заднем плане этаким таинственным благодетелем. Как его номер, Кеггс? Пойду, позвоню.

Мортимер Байлисс отправился звонить. Несколько минут Роско тупо глядел в пространство, а Кеггс поглаживал котелок. Его пробная ремарка об удивительной погоде отклика не нашла. Роско не был расположен к обмену мнениями.

– Я с ним поговорил, – сказал Мортимер Байлисс. – Надо сказать, мне было приятно, как он воспринял мое имя. «Неужели тот самый?» – выговорил он. «Собственной персоной», – отвечал я, мило краснея. Потом я сообщил, что вы видели статую и просите меня дать профессиональный отзыв о других работах. Вероятно, дурны несказанно, а, Кеггс?

– Мне они не по вкусу, сэр.

– В довершение всего он пригласил меня сегодня поужинать в Приветном Шалаше. Или это Беседка Отдохновения?

– Мирная Гавань, сэр.

– Так же плохо, если не хуже. Думаю, подадут обычную пакость.

– Отнюдь, сэр. У мистера Твайна превосходная кухарка.

– Вот как? И на том спасибо. Поможет скоротать отвратительный вечер. Что ненавижу, то ненавижу – бюсты. Дж.Дж. всегда хотел, чтоб я их покупал, просто страсть какая-то. Ладно, сегодня ужинаем у Твайна. Завтра дам ему потомиться, а послезавтра приглашу в свой клуб и ошеломлю. Чек надо будет иметь с собой, чтоб помахать у него перед глазами. Благодарите Кеггса за мудрую мысль.

Роско сглотнул. Он страдал, как страдает бережливый мультимиллионер, которому предстоит расстаться с двадцатью тысячами. Да, он понимал, что вложение разумно – насадишь мелкую рыбешку, вытащишь кита, и все же еле выговорил:

– Спасибо, Кеггс.

– Не за что, сэр. На здоровье, сэр. До свиданья, мистер Байлисс.

– Вы нас покидаете?

– Мне пора домой.

– Торопитесь на поезд?

– Нет, я на машине.

– Я провожу вас, – сказал Мортимер Байлисс, прикрывая за собой дверь. Монокль сверкнул, мумифицированное лицо приняло то выражение, с которым участковый судья начинает перекрестный допрос отпетого преступника. – Ну-ка отвечайте, мой хитрый мажордом, что за этим кроется?

– Сэр?

– Бросьте корчить святошу! Я спрашиваю, что за этим кроется, и требую прямого ответа. Признавайтесь, увенчанный котелком мошенник. Вы не хуже моего знаете, что у Дж.Дж.Бэньяна не было друга по фамилии Твайн.

Мы не скажем, что Кеггс хихикнул – дворецкие, даже отставные, не хихикают; однако он только что не хихикнул.

– Я и сам подумывал, не удивило ли вас это, сэр.

– Удивило.

– Я даже боялся, как бы вы не раскрыли мой маленький обман.

Мортимер Байлисс заломил бровь.

– Мой дорогой! Когда я вижу, что Роско Бэньян вот-вот выложит двадцать тысяч ни за что, ни про что, я не порчу удовольствия, раскрывая маленькие обманы. Господь свидетель, в наше время редко выпадает достойный случай повеселиться.

– Верно, сэр.

– Милостивое Провидение много лет готовило Роско что-то подобное. Слишком он любит деньги, это вредно для души. Отнимать у него хоть что-то -долг милосердия. Вы это почувствовали?

– Еще как!

– Представляю, каково вам было, когда он предложил вам пятьдесят фунтов.

– Признаюсь, в данных обстоятельствах вознаграждение показалось мне не вполне адекватным.

– И вы, как говорится, в отместку направили его не туда?

– Мной руководило также искреннее желание помочь мисс Бенедик, сэр. Очаровательная молодая леди. Не скажу, чтобы я считал мистера Твайна идеальной партией, но, поскольку она стремится к этому союзу, буду только рад способствовать его осуществлению.

– Блеск!

– Сэр?

– Восхищаюсь, как вы говорите. Вас никогда не называли Златоустом Вэли-Филдз?

– Не слышал, сэр.

– Потомки назовут. А теперь, дорогой Кеггс, скажите мне, если сумеете – кратко, кто же таинственный узник?

– Сэр?

– Ну, претендент, кандидат. Соперник Роско.

– Ах, извините, сэр. Вы меня немного смутили. Его фамилия Холлистер.

– Как?! – Мортимер Байлисс удивился. – Сын Джо Холлистера?

– Если я не ошибаюсь, мистера Холлистера-старшего звали Джозеф.

– Кому вы рассказываете! Он был моим лучшим, правильнее сказать -единственным другом. Как ни странно, меня по большей части не жаловали. Что же поделывает юный Билл? Последний раз, когда я он нем слышал, он собирался учиться живописи… да, в Париже.