Генри Филдинг - Так ли плохи сегодняшние времена?

Перевирая, Шамела имеет в виду «Закон о сроках давности».

Эту фразу, вырвав ее из контекста рассуждений, Шамела почерпнула из «Проповедей» (1715) Р. Саута (1634–1716), которыми ее, конечно, снабдил окормляющий ее Вильямс. Разумеется, она вполне одобряет эту сентенцию, хотя проповедь Саута призывает именно воздерживаться от подобного «лакомства». Отношение Филдинга к Сауту было глубоко положительным, эта же самая проповедь дискутируется в гл.8 книги IX «Амелии», он тепло вспоминает его в «Дневнике путешествия в Лиссабон» (1754).

У Ричардсона эти сборы происходят в присутствии миссис Джервис (работая в спешке, Филдинг несколько раз путает обеих миссис — Джервис и Джукс; вообще, ошибки внимания и памяти у Филдинга случались нередко). Памела аккуратнейшим образом разбирает пожитки на три кучки: что осталось от старой барыни и на что она не вправе теперь претендовать; что подарил мистер Б., ввиду его коварства также неприемлемое; и наконец, «подруги моей бедности и свидетельство моей честности» — простецкая одежда из родительского дома. Самодостаточная и вполне образованная Памела (она пишет без ошибок, мысли и переживания излагает ясным языком) книгами свою кладь не обременяет. Вряд ли ей вообще до книг в предложенный отрезок времени — успеть бы пережить бурные события и пространно описать их своим корреспондентам. Духовную оснастку Шамелы составляют полемические богословские труды Т. Бауэра и Б. Ходли, скандальный антивигский «роман с ключом» М. Д. Мэнли (1663–1724), дамы не самой строгой нравственности, «Новая Атлантида» (после его опубликования в 1709 виги на время подвергли ее аресту; тогда с ней, видимо, и познакомился Свифт, передавший ей впоследствии издание своего «Экзаминера») и мало хорошего обещающий переводной роман «Венера в монастыре» аббата Дюпра. «Орфей и Евредика» (1740) — опера-пантомима редактора шекспировских текстов Л. Теобальда (см. 2, примеч. 34).

«Не знаю за собой никакой вины и безвинно бледнею». Гораций, «Послания».

Это реплика Люси Локит в «Опере нищего» Дж. Гея (акт III, сц. 15).

Пастор правильно ревнует: заяц — эмблема похоти (плодородия, если угодно), он был посвящен Венере. К тому же омонимия слов зайцы (hares) и волосы (hairs) привносит здесь эротическую краску.

и так далее (лат.). Не зная, что значит «et cetera», Шамела привычно мыслит неприличие в том же роде, что «и т. д.» в примеч. 14. Реплика пастора подтверждает, что она мыслит правильно.

Выше «мэр его городка» — точнее, боро, местечка, имеющего право парламентского представительства. На этом сборище пастор, скорее всего, не просто распевает «мотивчик». В окказиональном, «уличном» употреблении слово a catch означало тогда (и сейчас не ушло из словарей) добыча, пожива , и Вильямс вряд ли упустит случай поехидничать над недалеким сквайром, простившим ему заячью потраву. С другой стороны, в присутствии муниципального начальства он может набивать себе цену как выборщик (он тоже «добыча»).

Непроходимое невежество Шамелы, ее элементарную неграмотность с азартом и многократно выявляет пародист в этом бурлеске, в основном через орфографию, в письмах, воспроизводящих речевое поведение. Здесь коверкается слово Politics — Pollitricks, и, возможно, в этом неологизме отозвались и театральные впечатления героини. Некогда завсегдатай галерки «старушки-домушки» (см. здесь прим.20), куда незадорого пускались лакеи и слуги, ожидавшие своих господ, Шамела, конечно, знала «Оперу нищего» и историю замужества Полли Пичем и капитана Мэкхита, разбойника с большой дороги.

На эту роль обычно предлагают Коньера Мидлтона (см. здесь прим. 1 и 16), хотя сочинителем биографий мог быть каждый второй представитель интеллектуально-производственной вольницы, называемой Граб-стрит.

В «Памеле» миссис Дейверс — сестра хозяина, мистера Б.

Хаунслоу-Хит — пустырь на западной окраине Лондона, небезопасное тогда для путников место. Сценическая судьба «Евридики» не сложилась. Она была провалена на премьере. Опубликовав текст, Филдинг еще раз выставил ее под названием «Осуждение Евридики» — с тем же неуспехом. С третьей попытки фарс игрался под названием «Освистанная Евридика». Он шел в паре с «Историческим календарем за 1736 год» и, естественно, разделил успех «Календаря». Позже «Евридика» не ставилась.