Генри Филдинг - Так ли плохи сегодняшние времена?

Засим остаюсь, сэр, Вашим искренним доброжелателем,

Я сам.

Джон Пафф [8] Подставной покупатель на аукционе, «наддачник» (Даль), набивающий цену. , эсквайр — издателю

Сэр!

Прочитал вашу Шамелу от корки до корки — и какая же это неподражаемая Вещь! Кто он, этот человек, какой он, из-под чьего пера вышла эта дивная книга? Он, без сомнения, любезен не только Веку, но и Его Чести, ибо способен все привесть в совершенство, опричь Добродетели [9] Здесь и еще много раз по тексту Филдинг пародирует конкретные места «Памелы» Ричардсона — постельные сцены, переодевание в простое платье, предотъездные сборы и т. д. . Кто бы ни был автор этой книги, он поистине самый жестокосердый и прекрасно знает свет, и я бы советовал ему в следующей своей Вещи взяться за жизнеописание Его Чести [10] Комментаторы видят здесь Р. Уолпола. . Тому, кто изобразил характер пастора Вильямса, эта задача по силам; да что там, ему достало совлечь рясу со священника, к вящей радости Шамелы, и все встало на места.

Засим остаюсь, сэр, Вашим покорным слугой, Джон Пафф.

Примечание: Читатель, к следующему изданию будут приготовлены еще несколько рекомендательных писем и стихи.

Пастор Тиклтекст — пастору Оливеру [11] Это говорящая фамилия, как и равнозначная ей Пазлтекст; оба эти клерикала встречаются в ранней драматургии и прозе Филдинга, означая примерно: путающий, намеренно профанирующий текст Священного Писания. В Классическом словаре простонародного языка Фрэнсиса Гроса (1785) оба слова дефинируются: «пастор». Тиклтекст не «собственность» Филдинга: это имя носит скучный педант, наставник вельможного отпрыска в комедии Афры Бен (1640–1689) «Притворные куртизаны, или Ночная интрига» (1679). Филдинг знал эту пьесу, он вспомнит ее в «Дневнике путешествия в Лиссабон» (1754). Пастор Оливер может быть сочтен реальным лицом: местный священник, занимавшийся образованием подростка Филдинга; а может, это совпадение.

Ваше преподобие!

Вместе с этим письмом препровождаю вам чудную, милую, сладостную Памелу, книжечку, вышедшую в свет этой зимой, о которой, не сомневаюсь, вы уже слышали от соседей-священнослужителей; ибо для нас стало общей заботой не только возносить ей хвалы, но и проповедовать ее именем. Кафедры, и таким же образом кофейни, полнятся славословиями ей, и недолго ожидать, как в очередном пастырском послании его преосвященство рекомендует ее всему нашему сословию здесь [12] Епископом Лондонским в то время был Эдмунд Гибсон (1669–1746), громивший деизм, методизм, вольнодумство. .

Не сомневаюсь, что этому примеру вскоре последует духовенство по всей стране, ибо, помимо благоволения к брату нашему, его преподобию мистеру Вильямсу, книга эта внедряет полезное и воистину благочестивое учение о благодати.

Эта книга есть «самая суть религии, благовоспитанности, рассудительности, великодушия, остроумия, воображения, глубокомыслия и нравственности. Ее легкость, естественность, благородная простота и обдуманная исполненность, подобные самой жизни, затмевают ее. Автор согласовал приятное с полезным; мысль его всюду находит себе точное выражение, свободное и подбористое, как сельский убор Памелы , или как она же без всякого убора, когда скромница-красота, смутясь пышным убранством, являет себя без покровов». Что и случается в этой чудесной книге сплошь и рядом, она представляет читателю такие образы, на какие даже самый черствый фарисей не сможет отозваться без трепета.

Что до меня самого (и думаю, то же и с моими знакомыми клириками), «я только и делаю, что читаю ее другим, и слушаю, как те читают ее мне, пока она снова не вернется ко мне в руки; и ничего другого, похоже, я делать не могу, и не знаю, насколько меня хватит, потому что отложи я ее, а она идет за мною. Днем напитав слух, ночью она навевает пленительные сны. Каждая ее страница завораживает». О! Вот даже сейчас, когда я говорю это, я трепещу, мне чудится, передо мною Памела, стрясшая покровы.

«Милая книжица, дивная Памела ! Ступай, предстань миру, где не найдешь ты подобия себе». Каким счастьем было бы для человечества, сгори все прочие книги — и лишь тебя мы читали бы дни напролет, лишь о тебе грезили бы ночами! Ты одна способна преподать столько нравственности, сколько нам требуется. Разве не учишь ты молиться, петь псалмы и почитать духовенство? Разве не содержишь в себе весь без изъятия «Долг человека»? [13] Популярный благочестивый труд (1658) ректора Итонской школы (в свой срок ее окончит Филдинг) Ричарда Аллестри (1619–1681). Прости меня, автор Памелы, за упоминание книги, столь уступающей твоей! И снова я задумываюсь: кто этот автор, где он, что это за человек, как удавалось ему доселе скрывать столь объемлющий, всевластный дух? «Он обладает всеми достоинствами, какими может очаровать Искусство, а ведь он перенял их у Природы. Изумляет чуткость его воображения! Крохотное горчичное зернышко („бедняжка с ее маленькой и т. д.“) оно претворяет в подобие Царства Небесного, с коим и сравнивает это семечко Книга Книг» [14] Здесь почти буквально цитируется пассаж из письма ко второму изданию «Памелы», и пародийное намерение Филдинга выразилось в незначительной, казалось бы, перестановке слов: у Ричардсона «маленькая, невинная история бедняжки», у Филдинга «бедняжка с ее маленькой и т. д.». Результат оказался таков, что точным переводом этих слов может быть «У моей девочки есть одна маленькая штучка…» (Остап Бендер). Притча же о «зерне горчичном» (Мф, 13:31–32) скандализуется контекстом, сползает в святотатство у пародиста. .