Генри Филдинг - Так ли плохи сегодняшние времена?

— Что ж, мадам, — говорит она, — вы оставили хозяина в такой ярости, что он уже двоих или троих слуг наградил оплеухами. Хорошенькое дело, если все в доме будут расплачиваться за вашу дерзость.

— Вы, мадам, меня не оскорбляйте! — говорю я. — Только попробуйте — и будь я проклята (за это словцо я уже покаялась), если как следует вам не отплачу!

Сколь сладостна месть! Справедливо сказано в книге проповедей, что это сладчайшее из яств, какими дьявол потчует грешника ! [33] Эту фразу, вырвав ее из контекста рассуждений, Шамела почерпнула из «Проповедей» (1715) Р. Саута (1634–1716), которыми ее, конечно, снабдил окормляющий ее Вильямс. Разумеется, она вполне одобряет эту сентенцию, хотя проповедь Саута призывает именно воздерживаться от подобного «лакомства». Отношение Филдинга к Сауту было глубоко положительным, эта же самая проповедь дискутируется в гл.8 книги IX «Амелии», он тепло вспоминает его в «Дневнике путешествия в Лиссабон» (1754).

Миссис Джукс хорошо помнила остроту моих ногтей, так что продолжать не стала; и до обеда мы проговорили о моей Дабрадетели. Затем за мной прислали, чтобы я прислуживала хозяину за столом. При этом я старалась почаще на него взглядывать, но, едва он это замечал, отводила глаза и притворялась смущенной. По окончании обеда он налил мне полный бокал шампанского и приказал выпить… не скажу, что за мое здоровье. Пастор Вильямс подтвердил бы, что хозяин и правда человек порочный.

Миссис Джукс наполнила бокалы и выпила за «словечко из трех букв» — не знаю, что это, но уж наверное что-нибудь неприличное. А я выпила за счастье его чести.

— Ах, дерзкая девчонка! — говорит он. — Ведь прекрасно знаешь, что можешь составить мое счастье, если только пожелаешь!

— Сэр, — отвечаю я, — буду рада сделать для вас все, что в моих силах. — Как будто не поняла, о чем это он.

Затем он посадил меня к себе на колени — о матушка, тут я ощутила нечто такое, о чем могла бы кое-что рассказать, — и поцеловал. Я сказала, что не позволю так с собой обращаться; тогда он обозвал меня наглой и неблагодарной тварью и приказал убираться вон, добавив, что готов плюнуть мне в лицо.

Удалось ли хоть одному мужчине на свете таким путем завоевать сердце женщины?

Недолго пробыла я одна в своей спальне — явилась миссис Джукс с сообщением, что сегодня вечером хозяин не желает меня видеть. — Если, конечно, сумеет удержаться, — добавила она. — Сколько могу судить, вы взяли над ним верх, и не сомневаюсь, что вскорости вы станете моей хозяйкой.

— Что вы такое говорите, дорогая миссис Джукс? — восклицаю я. — Не искушайте бедную девушку: не может быть, чтобы его честь питал ко мне честные намерения.

До ужина мы проговорили о честных намерениях, затем поужинали яблочным пирогом и около десяти часов легли спать.

Мы не пролежали в постели и получаса, как вдруг открывается дверь и в спальню на цыпочках входит мой хозяин в одной рубашке, как в прошлый раз. Я притворилась, что ничего не слышу. Миссис Джукс взяла меня за руку, а он стянул одеяло, лег на кровать с другого краю, взял меня за вторую руку, а затем принялся целовать мою грудь с таким жаром, словно хотел ее съесть. Тут уж мне пришлось проснуться и вступить с ним в борьбу.

— Что же вы? — кричит миссис Джукс. — Я держу ее за руку, позор вам, если со всем прочим вы не сможете справиться!

Он старался, как мог, но я, матушка, помнила ваши наставления, как избежать насилия, и последовала им, так что скоро он смирился и пообещал немедля встать с постели, если я его отпущу.

О пастор Вильямс! Как ничтожны все мужчины мира в сравнении с тобой!

Хозяин сдержал свое слово.

— Эх, сэр, — говорит ему миссис Джукс, — мало вы знаете женщин, а то не стали бы упускать такое близкое блаженство!

На это он говорит:

— Нет, миссис Джукс, я очень рад, что ничего более не случилось, ни за какие блага мира я не согласился бы причинить Памеле зло. Завтра утром, быть может, она услышит нечто к своей выгоде. И пусть не сомневается: никогда больше я не попытаюсь взять ее силой.

С этими словами он вышел из комнаты.

— Ну, миссис Памела, — говорит миссис Джукс, — что скажете? Теперь-то вы убедились, что хозяин питает к вам самые благородные намерения?

— Не скажу, что нынче ночью он это доказал, — отвечаю я.

— Не знаете вы жизни, — говорит она. — Я-то знаю, что скоро вы станете моей хозяйкой, — и что тогда со мной, бедной, будет!

После такого разговора обе мы заснули. На следующий день чуть свет хозяин послал за мной и, поцеловав, вручил мне бумагу и велел ее прочесть. В бумаге я нашла предложение о содержании — двести пятьдесят фунтов в год, а также некоторые другие выгодные посулы, скажем, подарки деньгами и всяким добром.