Марк Твен - Вагнеровская музыка

Я отнюдь не преувеличиваю. Въ Гейдельбергѣ весь городъ уже за недѣлю впередъ восторгался толстымъ теноромъ, который пѣлъ тогда въ Маннгеймѣ. А между тѣмъ звуки его голоса были весьма подозрительны, нѣчто въ родѣ тѣхъ, какіе получаются, когда кто-нибудь начинаетъ водить гвоздемъ по оконному стему. Гейдельбергцы отлично знали это, но въ прежнія времена, говорили они, онъ пѣлъ такъ божественно, какъ никто! Тоже самое было и въ Ганноверѣ. Господинъ, съ которымъ я былъ тамъ, въ оперѣ, положительно сіялъ отъ восторга.

Онъ мнѣ говорилъ:

— Вы увидите великаго человѣка, слава котораго обошла всю Германію. Онъ получаетъ пенсію отъ Правительства и обязанъ пѣть только дважды въ годъ. Если бы онъ не захотѣлъ этого сдѣлать, то лишается пенсіи.

Когда же я услышалъ этого почтеннаго тенора, то былъ очень смущенъ. Если бы онъ пѣлъ подъ прикрытіемъ зонтика, то я бы навѣрное подумалъ, что ему въ это время рѣжутъ горло. Я удивленно взглянулъ на моего знакомаго; на лицѣ его было написано восхищеніе, а глаза горѣли экстазомъ. Когда занавѣсъ упалъ, поднялась цѣлая буря апплодисментовъ, несмолкавшихъ до тѣхъ-поръ, пока бывшій теноръ трижды не вышелъ на сцену и съ чувствомъ достоинства раскланялся съ публикой. Мой пріятель апплодировалъ до того, что на лбу у него выступилъ потъ.

Я сказалъ:

— Извините за вопросъ, но развѣ вы называете это — пѣніемъ?

— О, нѣтъ, Боже мой, совсѣмъ нѣтъ, — зато 25 лѣтъ тому назадъ, вотъ тогда онъ дѣйствительно пѣлъ… Теперь уже онъ не поетъ, а только рычитъ. Это похоже на то, какъ если кто-нибудь нечаянно наступитъ кошкѣ на хвостъ, но!..

Мы считаемъ нѣмцевъ вообще очень спокойнымъ флегматическимъ народомъ, — но мы жестоко ошибаемся. Они восторженны, страстны и готовы отдаться впечатлѣнію минуты. Ихъ также легко заставить плакать, какъ и смѣяться. Ихъ преданность непоколебима, и кого они разъ сердечно полюбятъ, тѣмъ никогда не перестанутъ восхищаться и никогда не устанутъ превозносить его. Въ сравненіи съ ними мы, Американцы, слишкомъ холодны и сдержанны.

1896