Андре Моруа - Олимпио, или Жизнь Виктора Гюго

Супруга же несла обязанности по внешним сношениям. С тех пор как Сент-Бев перестал воспевать «королевского буйвола», ока проявляла внимание к другому приятелю мужа, который появился в их доме во времена «Эрнани» и стал с тех пор влиятельным и разносторонним критиком, дававшим отзывы о драмах, о книгах, о живописи, — словом, она немного кокетничала с Теофилем Готье, прозванным «добрый Тео».

Адель Гюго — Теофилю Готье, 14 июля 1838 года:

«Хотела бы я знать, почему вы не приходите к нам почаще, если уж не хотите бывать у нас постоянно. Из двух зол следует выбирать меньшее, и я предпочла бы видеть вас ежедневно, чем не видеть совсем! Скажу даже, что мне это было бы бесконечно приятнее, потому что для меня праздник, когда вы приходите, и, право, не знаю, почему вы не устраиваете его для меня как можно чаще. Если захочешь, всегда найдешь время написать фельетон. Уж я бы улучила часок, чтобы написать о вашем „Фортунио“, который мне полюбился, как ваше второе „я“, но нам не хватает вашего первого „я“, которое нисколько его не хуже. Когда-нибудь вы нам его покажете, правда? Жду его, ведь я немножко сентиментальна и не могу от этого избавиться. Что поделаешь! Я в этом такая же, как белошвейки, как модистки, горничные, даже кухарки. Вы же обещали написать роман для „такого рода публики“, а поскольку я принадлежу к ней по своему нравственному складу, то я и требую, чтобы вы этот роман написали…»

Булонь, 1 сентября 1838 года:

«Обидно, когда любишь своих друзей больше, чем они тебя любят. Говорю это с полным основанием и в отношении себя, и в отношении этих самых друзей; ведь бесконечное множество вещей занимает их больше „священного пламени дружбы“, из сего и проистекает, что богиня дружбы (да богиня ли это?) имеет весьма второстепенное значение, особенно для вас. То, что я вам пишу, ничуть не изменит того, что есть, — ведь говори об одном и том же хоть сто лет и пиши сто лет, а от этого ничего не переменится, только надоешь людям! Я претендую лишь на то, чтобы вы, снисходя к моей просьбе, приехали ко мне в гости на несколько часов — приехали бы в полдень и остались бы до вечера… Приезжайте без всякого письма. Случай все устраивает лучше, чем люди предполагают. Вы совсем со мной не любезны. А я вас все-таки люблю от всего сердца, потому что у вас для этого есть все качества.

Двадцать шестого сентября 1838 года:

«Итак, приходите за мной завтра, в четверг, в мастерскую нашего друга Буланже… [99] Художник Луи Буланже работал в сентябре 1838 г. над портретом Адели Гюго, который был выставлен в Салоне 1839 г.; Селестен Нантейль сделал с него офорт; в наше время портрет выставлен в Доме Гюго на Вогезской площади ( прим. авт. ). Приходите в пять часов, я вас повезу в Булонь, где вы, наверное, пообедаете с Великим человеком. Чего только не приходится изобретать, чтобы поболтать с вами минутку…»

Без даты:

«Я ужасно боюсь, что вы придете завтра, — из-за этого и пишу вам. Я была бы в отчаянии, если бы вы не застали меня, поэтому тороплюсь написать вам, чтобы быть спокойной на этот счет. Может быть, таким способом я еще и напомню вам, что вы должны приехать в Булонь, чтобы провести несколько часов со мной. Как знать! Но как-бы то ни было, завтра меня здесь не будет. Жду вас в среду… Что касается дальнейшего, то я притязаю на право собственности в отношении вас, и сама предоставила бы его вам в отношении себя, не будь я женщиной и к тому же преданным вашим другом.

Двадцать восьмого января 1839 года:

«Приходите же, принесите нам вашу книгу! Ведь это нелепо, что все ее прочли раньше нас. Конечно! Вы больше не балуете меня! Что ж, я и в самом деле становлюсь страшной… Должна вам сказать, поскольку вы так хорошо умеете хранить тайны, что я открыла слабое место у Великого человека: он по-настоящему огорчен, что вы не пожелали что-нибудь сказать о дон Сезаре [100] Вероятно, речь идет о «Рюи Блазе» — пьеса эта, поставленная 8 ноября в театре Ренессанс, вслед за тем была напечатана ( прим. авт. ). . Я открыла в нем человеческую черту: обидчивость в дружбе…

Я считаю вас более чувствительным, чем вы это признаете. Правда это или нет, но таким я вас восприняла в своем сердце и держусь своего мнения. В мыслях я создала маленький роман, дополняющий для меня ваш образ, но на этом я и остановлюсь. Женщинам приходится ограничиваться вымыслом, потому что они становятся такими глупыми и смешными, когда берутся за перо, пачкают себе пальцы чернилами… Будьте уверены, что, при всех разочарованиях, пережитых в жизни, я нисколько не сомневаюсь в дружбе, я водружаю ее на алтарь и чту как драгоценнейшее мое сокровище. До скорого свидания. Верно?