Франц Кафка - Процесс

Это, однако, было не так, напротив, священник проверил лампу и добавил еще немного света, затем медленно повернулся к барьеру и оперся обеими руками на его ребристый край. Некоторое время он стоял так и, не поворачивая головы, осматривался вокруг. К. отошел на приличное расстояние назад и оперся локтем на спинку передней скамьи. Размытым взглядом, не определявшим точного места, он заметил где-то согнутую, скрюченную фигуру церковного сторожа, выглядевшего удовлетворенным, как человек, который выполнил свою задачу. Какая тишина царила сейчас в соборе! Но К. должен был ее нарушить, он не намерен был здесь оставаться; если это был долг священника — читать в определенный час проповедь вне зависимости от обстоятельств, пусть читает, это у него получится и в отсутствие К., точно так же как присутствие К. определенно не усилит ее воздействия. И К. медленно, ощупью двинулся на цыпочках вдоль скамьи, затем выбрался в широкий главный проход и пошел по нему, так же совершенно беспрепятственно, разве что каменный пол откликался на самые легкие шаги и высокие своды слабо, но непрерывно отзывались многократным, неуклонно нарастающим эхом. Проходя в одиночестве меж рядов пустых скамеек, быть может, сопровождаемый взглядом священника, К. чувствовал себя как-то сиротливо, да и громада собора казалась ему чем-то лежащим уже на грани того, что еще способен вынести человек. Дойдя до своего прежнего места, он, не задерживаясь ни на миг, буквально кинулся на оставленный там альбом и схватил его. Он уже почти миновал зону скамеек и приближался к открытому пространству, отделявшему его от выхода, когда впервые раздался голос священника. Это был мощный, хорошо поставленный голос. Как он наполнял готовый к его восприятию собор! Но священник обратился совсем не к общине, это было совершенно ясно и не допускало никаких разночтений, — он выкрикнул: «Йозеф К.!»

К. замер на месте, глядя перед собой в пол. Он пока еще был свободен, он мог еще двинуться дальше и сквозь одну из трех маленьких темных деревянных дверей, которые были уже недалеко от него, выйти отсюда на волю. И это значило бы, что он просто не расслышал или что он хотя и расслышал, но не захотел обратить внимания. Но если он обернется, то тогда он уже задержан, потому что тогда он признается, что он все хорошо расслышал, что он действительно тот, кого окликнули, и что он готов подчиниться. Если бы священник крикнул во второй раз, К. точно бы ушел, но поскольку, пока К. ожидал, вокруг тоже было тихо, то он повернул немного голову, потому что хотел увидеть, что сейчас делает священник. Тот спокойно стоял на кафедре так же, как и раньше, но было ясно видно, что этот поворот головы К. он заметил. Если бы К. теперь не повернулся полностью, это было бы детской игрой в прятки. Он сделал это, и священник пригласил его подойти поближе, поманив пальцем. Поскольку теперь игра уже шла в открытую, К. побежал — он сделал это из любопытства, но также и для того, чтобы все быстрее закончилось, — длинными, летящими скачками он побежал к кафедре. У первого ряда скамеек К. остановился, но расстояние показалось священнику все еще слишком большим, он вытянул руку и опущенным круто вниз указательным пальцем указал на место прямо перед кафедрой. К. вновь подчинился; на этом месте ему уже приходилось далеко назад запрокидывать голову, чтобы увидеть священника.

— Ты Йозеф К., — сказал священник и поднял руку с барьера в каком-то неопределенном жесте.

— Да, — сказал К.; он думал о том, что раньше он всегда совершенно свободно называл свое имя, однако с некоторых пор оно стало для него обузой, а теперь вот его имя знают даже те люди, которых он впервые видит; как все-таки замечательно, когда ты сначала представляешься и только после этого становишься известен.

— Ты обвиняемый, — сказал священник, как-то по-особому понизив голос.

— Да, — сказал К., — меня об этом известили.

— Тогда ты тот, кого я ищу, — сказал священник. — Я тюремный капеллан.

— Ах, вот оно что, — сказал К.

— Я попросил вызвать тебя сюда, — сказал священник, — чтобы поговорить с тобой.

— Я этого не знал, — сказал К. — Я пришел сюда, чтобы показать собор одному итальянцу.

— Оставь суету, — сказал священник. — Что у тебя в руках? Это молитвенник?

— Нет, — ответил К. — Это альбом городских достопримечательностей.

— Освободи от него руки, — сказал священник.

К. так резко отшвырнул от себя альбом, что тот раскрылся в полете и потом заскользил, сминая страницы, по полу.