Франц Кафка - Замок

К. подтвердил это. Она указала на дверь, которая была рядом, слева от нее.

— Здесь есть маленький глазок, вы можете туда заглянуть.

— А эти люди? — спросил К.

Она выпятила нижнюю губу и необычайно мягкой рукой потянула К. к двери. Сквозь маленький глазок, просверленный явно для наблюдения, ему была видна почти вся соседняя комната. В центре комнаты, у письменного стола на удобном круглом стуле, резко освещенный свисавшей перед ним электрической лампочкой, сидел господин Кламм. Среднего роста, толстый, грузный господин. Лицо было еще гладкое, но щеки под тяжестью возраста уже немного обвисли. Черные усы торчали в стороны. Косо надетое, поблескивающее пенсне скрывало глаза. Если бы господин Кламм совсем придвинулся к столу, К. видел бы только его профиль, но так как Кламм был сильно развернут к нему, К. смотрел ему прямо в лицо. Левый локоть Кламма лежал на столе, правая рука, в которой у него была виргинская сигара, покоилась на колене. На столе стоял стакан пива; по краю стола шел высокий бортик, и К. не мог разглядеть, лежат ли на столе какие-нибудь бумаги, тем не менее ему казалось, что стол должен быть пустым. Для надежности он попросил Фриду поглядеть в глазок и уточнить, так ли это, но поскольку Фрида недавно была в комнате, то она смогла не глядя подтвердить К., что никаких бумаг там нет. К. спросил Фриду, должен ли он уже отойти, но она сказала, что он может смотреть, пока ему это не надоест. Они остались теперь с Фридой вдвоем; Ольга, как он мельком отметил, нашла все же дорогу к своему знакомому и теперь сидела на высокой бочке и болтала ногами.

— Фрида, — спросил К. шепотом, — вы господина Кламма очень хорошо знаете?

— О да, — сказала она, — очень хорошо.

Она стояла рядом с К., прислонившись к стене, и игриво — К. только сейчас это бросилось в глаза — оправляла свою легкую, кремового цвета блузку с глубоким вырезом, которая висела как чужая на ее худых плечах. Потом она сказала:

— Разве вы не слышали, как Ольга тут смеялась?

— Да, невежа, — кивнул К.

— Ну, повод смеяться был, — примирительно сказала она. — Вы спросили, знаю ли я Кламма, а я ведь… — здесь она невольно чуть-чуть выпрямилась, и снова ее самоуверенный, совершенно не соответствовавший тому, что говорилось, взгляд скользнул по К., — а я ведь его возлюбленная.

— Возлюбленная Кламма, — повторил К.

Она кивнула.

— Тогда, — сказал К., улыбаясь, чтобы разговор не сделался слишком уж серьезным, — вы для меня — внушающая почтение персона.

— Не только для вас, — дружелюбно, но не отвечая на его улыбку, сказала Фрида.

У К. было оружие против ее заносчивости — и он применил его; он спросил:

— Вы уже бывали в Замке?

Это, однако, не подействовало, ибо она ответила:

— Нет, но разве не достаточно того, что я здесь, в пивной?

Тщеславие ее было явно несуразно, и, кажется, именно К. должен был послужить его удовлетворению.

— Еще бы, — подтвердил К. — здесь, в пивной, вы ведь исполняете работу хозяина.

— Вот именно, — сказала она, — а начинала я работницей в хлеву, в трактире «У моста».

— С такими нежными руками, — полувопросительно произнес К., не зная сам, только ли он льстит или и в самом деле она привлекает его. Руки у нее были действительно маленькие и нежные, но точно так же их можно было назвать слабыми и безжизненными.

— На это тогда никто не обращал внимания, — вздохнула она, — да и сейчас-то…

К. вопросительно взглянул на нее. Она покачала головой и продолжать не хотела.

— У вас, разумеется, есть свои тайны, — сказал К., — и вы не станете говорить о них с кем-то, кого вы знаете всего полчаса и у кого еще не было случая рассказать вам, что он, собственно, собой представляет.

Но это, как оказалось, было неудачное замечание: он словно пробудил Фриду от какого-то благоприятного для него полусна. Она вынула из кожаного карманчика, висевшего у нее на поясе, маленькую деревяшку, заткнула ею глазок, сказала К. (видно было, как она старается, чтобы он не заметил перемены в ее настроении):

— Что касается вас, то я как раз знаю все, вы — землемер, — потом еще прибавила: — но теперь мне нужно работать, — и пошла к своему месту за стойкой, в то время как в зале то там, то здесь кто-нибудь из сидящих поднимался, чтобы наполнить у нее свой стакан.

К. захотелось, не привлекая внимания, поговорить с ней еще; он взял с какой-то подставки пустой стакан и подошел к ней.

— Еще только одно, фрейлейн Фрида, — сказал он, — это ведь редчайший случай, и исключительная сила нужна для того, чтобы работнице из хлева выбиться в служанки в пивной; но для такого человека разве достигается тем самым конечная цель? Нелепый вопрос. Ваши глаза — не надо смеяться, фрейлейн Фрида, — говорят не столько о прошлой, сколько о предстоящей борьбе. Но сопротивление мира велико, оно будет тем большим, чем большей будет цель, и нет ничего зазорного в том, чтобы заручиться поддержкой пусть маленького, не имеющего влияния, но, как и вы, борющегося человека. Может быть, мы с вами могли бы как-нибудь поговорить в спокойной обстановке, чтобы на нас не пялились все эти глаза?