Эдгар По: Голландский воздухоплаватель

В половине десятого выбросил я в окно горсть пуха; но вместо того, чтоб носиться по воздуху, он как свинец полетел вниз с такою быстротою, что в одно мгновение исчез из глаз. Это доказывало, что воздух был уж так редок, что не мог поддерживать и пуха; а как падение его соответствовало моему восхождению, то он и исчез так скоро.

В десять часов почувствовал я себя совершенно-здоровым и занимался то пересмотром своих аппаратов, то возобновлением воздуха. Я решился каждые сорок минут производить эту операцию, хотя бы и можно было делать это через час.

В этих занятиях и фантастических мечтах о цели моего путешествия прошло время до трех часов пополудни. Наблюдая все это время за своими кошками, я видел, что старая едва дышит, но молодые не обнаруживали ни малейшего знака болезни. Это доказывало, что если б человек родился в разреженном воздухе, то без малейшего неудобства переносил бы его всегда… Но нечаянный случай прекратил мои наблюдении за кошками. Подавая им в корзинку чашку воды, я зацепился обшлагом за пуговицу моего мешка, к которой была пристегнута корзина с кошками. Чтоб не оставлять окна долго отворенным и не впустить внешнего воздуха, я слишком поторопился отстегнуть свой рукав, и вместе с ним отстегнул и петлю, на которой висела корзина. В одно мгновение и она, и кошки исчезли в бездне. Я вздохнул о них, но спешил затворить окно. Вряд ли бедненькие долетели в целости до земли.

В шесть часов заметил я, что большая часть видимой поверхности земли со стороны востока покрывалась темнотою, быстро подвигающеюся вперед, а в семь часов без пяти минут все это пространство было уж во мраке ночи. Только я долго еще видел заходящее солнце.

Меня радовала мысль, что и поутру я увижу солнце прежде всех жителей земли под одним меридианом со мною, и что чем выше я буду подниматься кверху, тем дни будут продолжительнее. Я решился, однако ж, вести журнал, считая по прежнему земному обычаю двадцать четыре часа в сутки.

В десять часов вечера меня стало клонить ко сну. Но тут мне представилось сильное затруднение. Если я засну, кто будет возобновлять воздух? Больше часу нельзя было дышать в моей комнате. Потом я рассудил, что продолжительный и беспрерывный сон наш по нескольку часов на земле – тоже простая привычка. Сон, конечно, необходим; но если я найду средство пробуждаться каждый час для возобновления воздуха, то могу потом опять спать целый час и, таким образом, сколько угодно часов, только всякий раз с интервалом пяти минут бодрствования. Я вспомнил анекдот об одном немецком студенте, который, чтоб не заснуть над книгами, держал в руке медный шар над медным же тазом; и когда ему случалось задремать, то шар, вырываясь из рук, производил такой удар, что студент невольно просыпался. Я не мог употребить этого средства, но придумал другое.

У меня было несколько бочонков воды. Я взял глиняную кружку, приставил ее к бочонку, просверлил в нем небольшую скважину и закрыл ее потом втулкою ноздреватого дерева, сквозь которое медленно просачивалась вода в кружку. По количеству этой просачивающейся воды мог я расчесть, во сколько времени кружка наполнится водою; оказалось, что почти в час времени вода уж выливалась через края. Это-то мне и было нужно. Я устроил прибор так, что когда улегся спать, то кружка приходилась прямо над моим лицом. Едва успел я погрузиться в глубокий сон, как лившаяся из кружки на лицо мне вода разбудила меня. Я встал, возобновил воздух, вылил опять кружку в бочонок, поставил ее под отверстие, и тотчас же опять улегся и заснул. Сперва думал я, что частое пробуждение расстроит меня: оказалось, что опасения мои были напрасны.

В семь часов утра встал я окончательно, солнце давно уж светило на горизонте.

3-го апреля. – Шар мой достиг наконец до такой огромной высоты, что выпуклость земли была уж ясно видима для глаз. На океане видел я чернеющиеся точки: это были острова; надо мною небо было совершенно темного цвета и при солнечном сиянии все звезды ясно видимы. Далеко к северу видел я на горизонте, какую-то полосу ослепительной белизны: это была южная оконечность предела вечных льдов; а как аэростат мой несся вверх по этому направлению, то я и надеялся ближе рассмотреть эти страны.

День этот не обозначен ничем особенным. Все мои аппараты действовали хорошо; шар поднимался правильно и постоянно. В комнате моей было очень холодно, и я должен был надеть шубу.

Когда ночь покрыла землю, я улегся опять спать, и гидравлические часы мои опять постоянно будили меня каждый час. Я так хорошо к этому привык, что нисколько не утомлялся этим.