Божена Немцова - Хороший человек

— Гляньте-ка, тут и девушки носят такие корсажи со шнуровкой, как наши есеницкие старухи. У нас же над ними смеются и говорят, что они корсаж не снимают, а расшнуровывают, как ботинок.

— Пусть смеются, а костюмы своего края все-таки сохранить надо, — сказал Гаек.

— Надо, папаша, да новые костюмы уже укоренились прочно. Матери приучают детей сызмальства носить их, потому что, мол, полушерстяная ткань становится все дороже и дороже, фартуки из ситца тоже, мол, уже не делают, а жакетки обходятся дешевле, чем длинные шубы. Так что от старых времен у нас не осталось ничего, кроме этих накидок с красным цветком сзади. Их мы вышиваем сами.

— Но ведь вы не думаете о том, что ваш новый костюм долго не проносится, хотя он и красивый, — сказал Гаек.

— На это не обращают внимания, мы теперь привыкли и думаем, что в шерстяных чулках летом нам не выдержать, в башмаках станем спотыкаться, а если зимой в костел без платка пойти, то горло простудим. Вот что делает привычка.

— Зато мужчины ваши остались верны длинным зеленым сюртукам с фалдами сзади. Есеницких музыкантов можно узнать издалека. Я несколько раз танцевал под их музыку, они здорово играют, — сказал Гаек.

— У нас каждый мужчина, каждый мальчишка музыкант. Во время праздников они ходят по четыре или же по шесть человек, всю округу обходят и много денег зарабатывают.

— Говорят, один из ваших земляков очень способный был, даже в Русскую землю попал. Вы, барышня, про это ничего не слыхали?

— Как же не слыхала, у нас про это каждый знает, а лучше всех пан старый учитель и потом еще один старик — ему уже сто лет, — они это хорошо помнят, я не раз слышала, как они рассказывали.

— А мне вы не хотели бы рассказать?

— Отчего же нет, только я не сумею рассказать так, как пан учитель.

— Рассказывайте как хотите, нам все равно понравится, — сказал Гаек.

— Музыкантом этим был некий Йозеф Павел, который, как говорят, еще маленьким мальчиком, когда пас коров, прекрасно играл и научился этому сам. Однажды вместе с другими играл он в Опочне перед паном князем, Павел ему так понравился, что князь велел учить его музыке на княжеские деньги. В это время вспыхнула война с Пруссией (семилетняя) и прусское войско вошло в Чехию. Тогда же, не знаю, как это получилось, Павел попал в плен, и пруссаки заточили его в броумовский монастырь [11] Броумовский монастырь — национальный памятник, основанный в 1322 году Орденом Святого Бенедикта. Монастырь расположен недалеко от польской границы на северо-востоке Чехии. . Говорят, парень он был отчаянный, убежал он из монастыря и в одной рубашке пробрался через горы в Опочно, там его укрыли в замке. Потом пан князь послал его в Прагу в такую школу, где он научился понимать все инструменты. Говорят, он был очень способный. Школа эта якобы была известна далеко, и императрица земли Русской, говорят, звали ее так попросту, Катерина, тоже о ней слышала и захотела такую же школу иметь. Она написала в Прагу, чтобы оттуда послали такого маэстро, который бы такую школу создал, и пан князь опочненский сказал, чтобы послали Павла. И Павла послали. Говорят, что жил он там очень хорошо, много денег заработал, стал важным паном и женился на пани из дворянского рода. Жили они якобы в одном огромном красивом городе, который называется Москва.

Спустя много лет, когда была война с Бонапартом, через наш край проходили также и русские. Говорят, в Скалицу явились два молодых русских офицера и все спрашивали, где находится Яшена. Никто не мог их понять, потом уже они пошли к пану бургомистру (звали его Йозефи), и тот догадался, что они спрашивают про Есеницы и что это сыновья Йозефа Павла. Они расспрашивали о друзьях отца, и пан бургомистр написал им название нашей деревни. Тогда еще был жив Иржи Павел, брат Йозефа. Пан бургомистр написал им также и его имя. Они были бы рады заглянуть в Есеницы, но войска двигались дальше, и молодые люди не могли тут задержаться. Однако пан бургомистр рассказал про это Иржи Павлу и посоветовал ему написать брату, но тот не хотел.

Через много времени ему пришло письмо из Русской земли от брата. Он писал, что те двое его сыновей были убиты в битве под Парижем, но еще до того как погибли, они написали, что были в Скалице и про все, что сказал им бургомистр. Писал он еще брату о том, что пошлет ему несколько тысяч золотых, чтобы он разделил их между детьми, а чтобы деньги он получил наверняка, пошлет их почтой. Иржи жил неплохо, но поскольку у него было много детей, деньги эти пригодились бы ему. Ждал он ждал, деньги не приходили, пошел он справиться, но от него отмахнулись, ничего, мол, не знаем, и так было каждый раз, пока ему это не надоело. Писать брату он не хотел, все равно, мол, письмо не дойдет, так с тех пор больше никто ничего о Йозефе не слышал, а денег Иржи так и не получил. Но всегда говорил, что брат их ему наверняка послал, только кто-то деньги присвоил. Никто его в этом не разубеждал. Впрочем, от нас вышло много музыкантов, только нет среди них ни таких искусных, ни таких счастливых, как Павел, — закончила свой рассказ Мадла.