Джордж Элиот - Сайлес Марнер

С тех пор как Сайлес Марнер обрел ореол страдальца, эта славная, добрая женщина, конечно, не могла не сочувствовать ему и не думать о нем. И вот однажды в воскресный день, взяв сынишку Эрона, она отправилась навестить Сайлеса, захватив с собой испеченные на свином сале сдобные лепешки, которые были в большой чести у жителей Рейвлоу. Только жгучее любопытство и жажда приключений заставили Эрона, семилетнего малыша с щечками как румяные яблочки, щеголявшего в чистеньком накрахмаленном воротнике, похожем на тарелку для этих яблок, отбросить страх перед пучеглазым ткачом, который, конечно, мог сделать ему что-нибудь плохое. Сомнения Эрона еще возросли, когда, приблизившись к каменоломне, они услышали таинственное стрекотанье станка.

— Ну, я так и думала! — грустно заметила миссис Уинтроп.

Им пришлось долго стучать, прежде чем Сайлес их услышал. Но, отворив дверь, он не проявил раздражения, как раньше, при виде незваных и нежданных гостей… Раньше сердце его было подобно запертой шкатулке с драгоценностями, но теперь шкатулка опустела и замок ее был сломан. Очутившись во мраке, где он вынужден был пробираться ощупью, лишенный всякой опоры, Сайлес неизбежно должен был испытывать смутное, рожденное отчаянием чувство, что помощи можно ожидать только извне, поэтому при виде людей в нем пробуждалось неопределенное ожидание, слабое сознание своей зависимости от людской доброты.

Он широко распахнул дверь перед Долли, но ответил на ее приветствие лишь тем, что чуть пододвинул кресло, как бы приглашая ее сесть. Усевшись, Долли развязала белую салфетку, в которой были лепешки, и начала, как всегда, очень серьезно:

— Вчера я пекла, мастер Марнер, и лепешки у меня на этот раз удались на славу. От всего сердца прошу вас принять несколько штук. Сама я их не ем, для меня самая любимая еда — хлеб, я готова есть его хоть круглый год, но у мужчин желудки устроены так смешно, им надоедает одно и то же. Что ж, пускай, такова воля господня!

Долли кротко вздохнула и подала лепешки Сайлесу, который тепло поблагодарил ее, близко поднес их к глазам и окинул рассеянным взглядом — так он смотрел на все, что попадалось ему в руки, а за ним все время следили блестящие глазенки маленького Эрона, устроившего себе из кресла матери бруствер и выглядывавшего оттуда.

— На них наколоты какие-то буквы, — сказала Долли. — Сама я не могу их прочитать, и никто, даже мистер Мэси, толком не знает, что они означают. Но смысл у них, наверно, хороший, потому что на парче, покрывающей кафедру у нас в церкви, вышиты те же буквы. Какие там буквы, Эрон, мой дорогой?

Эрон совсем спрятался за свой бруствер.

— Перестань, как нехорошо! — мягко пожурила его мать. — Ну, все равно, какие бы ни были эти буквы, они означают только доброе. Эта формочка существовала в нашем доме, говорит Бен, еще тогда, когда он был малышом, и его мать обычно накалывала ею лепешки. Так делаю и я: если есть на свете добро, мы очень нуждаемся в нем.

— Это И. С. Ч. [13] В английском оригинале J. Н. S. — «Jesus Hominum Salvator», то есть «Иисус Спасителе Человеков». , — сказал Сайлес, и при этом доказательстве его учености Эрон снова выглянул из-за кресла.

— Оказывается, и вы можете их прочесть, — сказала Долли. — Бен называл их мне много раз, но они как-то ускользают у меня из памяти. Очень досадно, потому что это хорошие буквы, иначе я не видела бы их в церкви. Вот я и накалываю их на всех хлебах да на печенье, хотя иной раз они и не получаются, если тесто чересчур подойдет. Да, как я уже сказала, если существует добро, мы очень нуждаемся в нем в этом мире. Я надеюсь, что лепешки принесут счастье и вам, мастер Марнер, ибо я предлагаю их вам от чистого сердца, и вы видите, буквы на них получились очень четкие.

Сайлес, так же как и Долли, не мог истолковать эти буквы, но то неподдельное участие, которое слышалось в спокойном голосе гостьи, не могло не дойти до него.

— Спасибо, большое спасибо! — с большим чувством, чем прежде, сказал он.

Но он положил лепешки на стол, снова уселся и уныло погрузился в свои думы, не понимая, какая ему польза от этих лепешек, букв и даже доброты Долли.

— Да, если есть на свете добро, нам оно очень нужно, — повторила Долли. Она не могла легко забыть фразу, которую часто произносила. С жалостью взглянула она на Сайлеса и продолжала: — Должно быть, вы не слышали церковных колоколов нынче утром, мастер Марнер? Может, вы забыли, что сегодня воскресенье? Живя здесь в таком одиночестве, вы могли потерять счет дням, а шум вашего станка, наверно, мешает вам услышать звон колоколов, особенно теперь, когда мороз заглушает звук.