Герман Банг - Тине

Тине повернула голову, схватила фонарь — ей казалось, что сердце у нее вот-вот остановится.

— Прекрасный остров, наш прекрасный остров, — снова и снова шептала мадам Бэллинг.

Тине высоко подняла фонарь и вынесла его в проем лестницы — она осветила путь поднимавшемуся Бергу.

«Это он, это он».

Она ничего не говорила, не шевелилась даже, она стояла на одном месте и дрожала всем телом, а он сжимал ее руки.

Остальные даже не глядели в их сторону.

Он стоял так близко, и не помня себя она с глубоким вздохом упала ему на грудь. За спиной у родителей, в багровом свете, бьющем из распахнутых окон, он обнял ее и осыпал поцелуями.

Бэллинг выпрямился; все спустились вниз. Собаки радостно бежали следом.

Доктор был в школе. Он решил дать Бэллингу снотворное.

— Вам тоже необходимо поспать, — сказал он Тине, чьи блестящие глаза были распахнуты так широко, будто она видела призрак.

— Она пойдет со мной, — отвечал Берг.

И они ушли.

Ночь смешала воедино людей, подводы, лошадей. Берг и Тине пробирались между ними навстречу злому дождю. Собаки с лаем следовали за ними.

И под крышей своего разоренного дома, под портретом своей жены Берг утолил наконец свою мучительную, свою неотвязную, свою угрюмую страсть.

Промокши насквозь, Марен бежала через двор из амбара. Софи уже спала, она лишь наполовину проснулась, когда Марен упала рядом с ней на разворошенную постель. Приподнявшись, Софи пробормотала спросонок:

— Поношение божье, и больше ничего.

Но Марен сразу заснула как убитая и не слышала ее слов.

Дождь утих. Пожары Сеннерборга заливали землю своим светом.

Все было забыто, все, что она пережила и перестрадала за шесть дней, минувшие с тех пор, как Берг ушел с полком: сегодня он возвращался домой.

Тине побежала к Ларсу-хусмену. Там она хотела дождаться его возвращения.

Нескончаемым потоком тянулись солдаты, мрачно, без песен, увязая в жидкой грязи. Они оборачивались и глядели на Тине, бежавшую мимо. Лицо у нее раскраснелось на ветру, из-под платка виднелся завязанный в волосах бант.

У тропки, где сворачивать к Ларсу, стоял калека со своим возком. Он за последнее время основал два «филиала» и торговал жидким подслащенным пивом по всему острову.

Калека что-то сказал ей своим лягушачьим голосом. Тине подняла глаза к ясному небу, воздух был свеж и тепел, птицы пели.

— Да, Нильс, да, да, конечно, — ответила Тине высоким, чистым голоском и побежала дальше, к Ане.

Ане сидела за столом — двое детей ее возились на полу — и набивала мешочки медными шиллингами.

— Барыши подсчитываете? — спросила Тине.

— Да, — отвечала Ане. — Благодарение богу — все с пива.

Тине запустила руки в гору сальных монеток.

— Вот здорово, — продолжала она радостным голосом. — И, повернувшись лицом к окну, добавила: — Вот только дышать у вас нечем.

Она сделала глубокий выдох, хотела распахнуть обе створки, но окно оказалось заколочено.

— Как можно в такую пору сидеть с закрытыми окнами? — удивилась Тине, выдергивая гвозди своими проворными руками. — Вот так!

В комнату ворвался свежий воздух и запахи пробудившейся земли. Тине так и осталась у окна. Под высоким небом задорно и лихо перекатывались военные сигналы.

— Сегодня должен вернуться лесничий, — сказала Тине задумчиво и протяжно.

Ане ее не слушала.

Она всем телом навалилась на стол, пересчитывая столбики монет. Пальцы и меловые черточки помогали ей не сбиться со счета.

Один из малышей нашел оброненный шиллинг, ни за что не хотел выпустить монетку из рук и громко заревел, когда Ане все-таки отняла ее.

— Иди ко мне, — сказала Тине, подхватив малыша на руки, и несколько раз обежала с ним комнату.

Малыш смеялся, а Тине поднимала его все выше.

— А потом пруссаков бей, а потом пруссаков бей, — напевала она и в такт подбрасывала ребенка к потолку.

Наконец она утихомирилась и села к открытому окну, не спуская малыша с колен.

Ане все считала свои медяки.

— Какое сегодня высокое небо, — сказала Тине, неотрывно глядя вверх.

Сигналы полков, выступающих на позиции, замерли вдали, солнце клонилось к закату.

Тине рывком опустила малыша на пол.

— Вот и они, — сказала она, вставая.

Ане по-прежнему ничего не слышала. Но за холмом уже раздавались шаги солдат, возвращавшихся с позиций.