Бернарден Сен-Пьер - Поль и Виргиния. Индийская хижина

Пообедав, они почувствовали себя в большом затруднении, ибо у них не было более проводника, который бы отвел их домой. Поль, которого ничто не смущало, сказал Виргинии: «Наша хижина обращена к полуденному солнцу; нам надо перейти, как сегодня поутру, вот ту гору, виднеющуюся там, с тремя вершинами. Пойдем же, друг мой!» Это была гора Трех Грудей, названная так потому, что ее три вершины имели такого рода форму [2] Существует много гор, вершины которых закруглены в виде сосцов и которые так и именуются на всех языках. И действительно, это — настоящие груди, ибо с них стекает множество речек и ручьев, несущих изобилие на землю. Они — истоки главных рек, которые орошают ее, и они постоянно дают им воду, собирая все новые облака вокруг вершины скалы, высящейся над ними в самой середине, подобно солнцу. Мы уже указывали на эту достойную удивления предусмотрительность природы в наших предыдущих работах. Примеч. автора. .

Они спустились с горы Черной Реки по северному склону и после часовой ходьбы достигли берегов широкой речки, которая преградила им путь. Эта обширная часть острова, вся покрытая лесами, столь мало известна даже и ныне, что многие ее реки и горы не имеют еще названий. Речка, на берегах которой они находились, бежит, пенясь, по каменистому ложу. Шум ее вод испугал Виргинию; она не решалась вступить в нее, чтобы перейти вброд. Поль взял тогда Виргинию на руки и перешел с этой ношей реку по скользким камням, несмотря на бушующие воды. «Не бойся, — говорил он ей, — с тобою я чувствую себя очень сильным. Если бы плантатор с Черной Реки отказал тебе в прощении невольницы, я стал бы биться с ним». — «Как, — сказала Виргиния, — с таким большим и злым человеком? Чему я подвергала тебя! Господи, как трудно делать добро! Лишь зло делается легко». Когда Поль достиг берега, он захотел продолжать путь, неся сестру, и льстил себя надеждой взобраться так на гору Трех Грудей, находившуюся в расстоянии полумили от него. Но скоро силы покинули его, и он принужден был спустить ее на землю и отдохнуть близ нее. Виргиния тогда сказала ему: «Брат, день меркнет; у тебя еще есть силы, у меня же их больше нет; оставь меня здесь и один ступай домой, чтобы успокоить наших матерей». — «О нет, — сказал Поль, — я не оставлю тебя. Ежели ночь застигнет нас в этом лесу, я зажгу огонь, свалю пальму; ты поешь ее капусты, а из листьев ее я сделаю шалаш, чтобы укрыть тебя».

Между тем Виргиния, несколько отдохнув, сорвала со старого дерева, нависшего над берегами речки, длинных папоротниковых листьев, которые свешивались со ствола; она сделала из них подобие обуви и надела на ноги; израненные дорожными камнями, ибо, спеша принести пользу, она забыла обуться. Почувствовав облегчение от свежести этих листьев, она сломила бамбуковую трость и пустилась в путь, опираясь одной рукой на трость, другой — на брата.

Так шли они потихоньку сквозь лес; но высота деревьев и густота листьев скоро заставили их потерять из виду и гору Трех Грудей, к которой они направлялись, и даже солнце, почти уже закатившееся. Спустя некоторое время они свернули, не замечая этого, с протоптанной тропы, по которой шли до сих пор, и очутились в лабиринте деревьев, лиан и скал, из которого больше не было выхода. Поль усадил Виргинию и вне себя стал бегать из стороны в сторону, отыскивая дорогу из этой густой чащи, но лишь даром истомился. Он забрался на верхушку высокого дерева, чтобы найти хотя бы гору Трех Грудей, но увидел кругом себя одни макушки деревьев, из которых иные были освещены последними лучами заходящего солнца.

Уже тень гор покрывала леса в долинах; ветер утихал, как то бывает на закате; глубокое безмолвие царило в этом безлюдии, и не слышно было никакого шума, кроме крика оленей, шедших искать пристанища в пустынных этих местах. Поль, в надежде, что какой-нибудь охотник может услышать его, крикнул: тогда изо всей силы: «Сюда! Сюда! Спасите Виргинию!», но одно лишь лесное эхо ответило на его голос и много раз повторило: «Виргинию!.. Виргинию!..»

Поль слез тогда с дерева, измученный усталостью и горем; он искал способа укрыться на ночь в этом месте; но здесь не было ни источника, ни пальмы, ни даже хвороста, годного для разведения огня. Он почувствовал тогда на опыте всю слабость своих сил и заплакал. Виргиния сказала ему: «Не плачь, друг мой, если не хочешь опечалить меня. Я — причина всех твоих страданий, а равно и мучений, испытываемых теперь нашими матерями. Ничего не следует делать — даже добра, — не посоветовавшись с родителями. Ах, я была очень неблагоразумна!» И она залилась слезами.