Генри Миллер - Вспоминать, чтобы помнить (Remember to Remember)

Бесспорно, что в стране вроде нашей, где в области эстетического все делается вслепую, велика потребность в таком скульпторе, как Буфано. Из всех наших скульпторов Буфано, похоже, один обладает видением, способным охватить потребности нации, видением, которое смотрит на настоящее сквозь призму будущего. Некоторые занимательные истории, которые он привозит из своих путешествий по свету и которые много говорят как о его подлинной страсти, так и о широте души, связаны с архитектурой. Его описания храмов Индии, Бирмы, Явы, Сиама, Кохинхина вызывают в памяти яркие страницы из «Истории искусств» Эли Фора. Слушая Буфано, проживаешь заново величайшие исторические эпохи, времена духовного и эстетического роста человечества, где все кажется огромным. Соперничать с сокровищами античности могут только великие европейские соборы. В Америке нет ничего, что могло бы сравниться с этим взлетом духа — ни в великолепии, ни в величии замысла, ни в исполнении. Наши небоскребы — самые настоящие гробницы для бездушных автоматов, создания породившего их уродливого духа. В Америке не найти город, кроме Вашингтона, который проектировался бы для благоговейного созерцания воплощенной красоты. Но на что сегодня похож Вашингтон? А статуи и монументы, разбросанные по всей стране, давно уж пора выбросить на свалку. Живая нация, осознающая свою роль в истории, постаралась бы, чтобы все ее крупные художники взялись одновременно за такую значительную работу, что всей жизни не хватило бы на нее. Сейчас надо готовить то, что принесет плоды через сто или даже пятьсот лет.

Буфано — именно тот человек, который может мобилизовать все наши потенциальные художественные возможности, который способен подготовить подобную широкую акцию, пробудить народное сознание, воодушевить законодателей, победить наших скованных инерцией критиков и власти. В нем есть нечто от да Винчи, Микеланджело и Лоренцо Великолепного. И эта уникальная личность, этот человек во всем блеске таланта и удивительных возможностей заточен, можно сказать, в помещении Пресс-клуба Сан-Франциско, откуда иногда выбирается, чтобы повоевать с разными ничтожествами. Перед нами человек, у которого просто руки чешутся — так ему не терпится создать что-нибудь великое, но вместо этого его вынуждают заниматься пустяками. Перед нами человек, способный высечь монументы высотой шестьдесят футов из самых твердых материалов, и этот человек, чтобы не потерять форму, вынужден сидеть в небольшой комнате и вырезать миниатюрные фигурки. Перед нами человек, который может гигантское мамонтово дерево превратить в полную драматизма фигуру святого Франциска, но кто даст ему это мамонтово дерево, кто отведет ему место для монумента? Перед нами человек, который, начав работать с нержавеющей сталью, может доказать ее производителям, что при помощи киянки, мастерства и большого напряжения сил из этой стали можно изготовить вещи, для создания которых, по их мнению, она не годится. Перед нами человек, который, бросив вызов традиции, берет самый твердый гранит и нержавеющую сталь и создает из сочетания этих материалов произведения нетленной красоты, которые еще будут оценены по достоинству.

В Америке повсеместно и в каждом отдельном штате идут расточительные траты — материальных ресурсов, рабочей силы, национального гения. На примере Буфано эти потери поразительно наглядны. И дело не только в том, что его творения скрываются от народа, теряются или используются не по назначению, и не в том, что в ответ за свои труды он получает презрение, глумление и насмешки, и даже не в том, что его драгоценные силы тратятся на бесплодную борьбу с косностью, — величайшее преступление состоит в том, что его возможности не признаны и не востребованы, а завтра среди нас другой Буфано может и не отыскаться. Буфано не рождаются каждый день. Конечно, у нас всегда будут скульпторы, но не такие, как он. Буфано принадлежит нашему времени и наделен его духом. Его не испугает ни одна идея, какой бы великой она ни была, ни одна мечта — пусть и самая грандиозная. Он не из тех, кто говорит: «Нет! Это невозможно!» Он говорит: «Да!» Он говорит: «Приступим сейчас же!»

Я хорошо помню тот день, который провел с ним в городской ратуше Сан-Франциско, когда он хотел, чтобы его выслушали в связи с актами вандализма в отношении его скульптур. Мне никогда не забыть царившей там атмосферы нерешительности, скуки, глупости, безразличия, волокиты, беспорядка, проволочек и путаницы. Не надо было напрягать воображение, чтобы представить себе, как встретят здесь Буфано с его делом. Чиновники, которые должны были бы тут же встрепенуться и навострить уши, конечно, спокойно повернутся к нему спиной и сладко всхрапнут. И такое можно видеть не только в сан-францискской ратуше, но и в Вашингтоне или на мирных конференциях. Пропускается мимо ушей все, что требует немедленного и искреннего участия или помощи. Совсем другая атмосфера воцаряется, когда наступает дележ пирога. Тут все наоборот — ушки на макушке и совсем не до сна.