Габриэле д'Аннунцио - Том 5. Может быть — да, может быть — нет. Леда без лебедя. Новеллы. Пескарские новеллы

— Что это значит? — в недоумении спросил он таким голосом, что больной вздрогнул. Он позвал Ферранте, двух Таламонте и остальных товарищей.

Мнения разделились. Ферранте предположил какую-то ужасную болезнь, от которой Джалука мог задохнуться. Джалука, бледный, широко раскрыв глаза, выслушал диагноз. Так как небо было покрыто тучами, то море казалось зловещим и стаи чаек с криком неслись к берегу; в душу его стал закрадываться смутный ужас.

— Да ведь это «дурная болезнь», — проговорил наконец Таламонте-младший.

— А ведь, может быть, и правда, — подтвердили товарищи.

В самом деле, на следующий день кожица опухоли приподнялась от напора кровяной сыворотки и лопнула. Все это место походило на осиное гнездо, и оттуда обильно вытекала гнойная материя. Злокачественнное воспаление шло вглубь и расширялось.

Испуганный Джалука стал призывать св. Рокка, исцеляющего язвы. Он обещал ему десять, двадцать фунтов воска. Став на колени посреди палубы, он простер руки к небу и торжественным голосом начал произносить обеты, поминая отца, мать, жену и детей. Стоящие вокруг него товарищи при каждом призыве торжественно осеняли себя крестным знамением.

Ферранте ла Сельви, почувствовав, что налетает ураган, прокричал хриплым голосом команду, заглушившую шум моря. Баркас почти лег на бок Массачезе, оба Таламонте и Чиру бросились к парусам, а Назарено поднялся на мачту. В одну минуту спустили паруса, баркас, переваливаясь с одного бока на другой, с головокружительной быстротой стал подыматься на вершину вала.

— Святой Рокк! Святой Рокк! — закричал еще сильнее Джалука, взволнованный происходящей вокруг него суматохой, он весь изогнулся и, продолжая стоять на коленях, оперся руками о палубу, чтобы удержаться на ней во время качки.

Более высокие валы то и дело перекидывались через борт, и соленая вода обдавала палубу, перебрасываясь с одного конца на другой.

— Ступай вниз! — закричал Ферранте Джалуке.

Джалука спустился в трюм. Он чувствовал во всей коже жар и лихорадочный озноб. Ужасная боль вызывала спазмы в желудке. Там, внизу, при слабом свете все предметы казались какими-то необыкновенными. Слышно было, как глухие удары валов ударялись в бока судна, которое трещало по всем скрепам.

Спустя полчаса Джалука, бледный, как выходец из могилы, снова показался на палубе. Он предпочел стоять на открытом месте, смотреть на волны, видеть людей, дышать свежим ветром.

— Да что с тобой? — спросил Ферранте, пораженный его бледностью.

Прочие моряки, стоя на своих постах, снова заспорили о лечебных средствах, им пришлось почти кричать, чтобы заглушить шум бури. Спор их увлек. У каждого был свой метод лечения. Они рассуждали с апломбом настоящих врачей, забыв об угрожающей им опасности. Массачезе два года тому назад был свидетелем, как настоящий доктор при аналогичном случае делал операцию бока Джованни Маргадонна. Доктор сделал надрез, затем прижег рану кусочками дерева, смоченными какой-то дымящейся жидкостью. Потом он чем-то вроде ложечки приподнял мышцы, которые после прижигания напоминали кофейную гущу. И Маргадонна был спасен.

И Массачезе все повторял, как жестокий хирург:

— Придется резать! Придется резать!

И, подойдя к больному, сделал рукой движение, словно делая разрез. Чиру одобрил предложение Массачезе. Оба Таламонте тоже согласились с ним. Лишь Ферранте ла Сельви качал головой.

Тогда Чиру обратился за согласием к Джалуке, но тот отказался. Чиру, не будучи в состоянии удержаться, сердито закричал:

— Так умирай же!

Джалука еще больше побледнел и взглянул на товарища своими большими, полными ужаса глазами.

Наступала ночь. Море, казалось, еще сильнее ревело во мраке. Ярко вспыхивали волны, пронизываемые светом, отбрасываемым фонарем, который висел у носа. Земля была далеко. Матросы уцепились за веревки, чтобы сопротивляться напорам волн. Ферранте правил рулем, заглушая время от времени бурю криком:

— Да иди же вниз, Джалу!

Джалука почему-то боялся оставаться в одиночестве и, как ни терзала его боль, не хотел спуститься вниз. Он тоже держался за веревку, скрежеща зубами от боли. Когда подходила высокая волна, матросы опускали вниз головы и испускали дружный крик, похожий на те возгласы, которыми сопровождают люди особенно тяжелую совместную работу.

Из-за тучи выглянула луна, страх уменьшился. Но море бушевало всю ночь.

— Режьте! — сказал наутро товарищам измученный Джалука.