Лесь Мартович - Хитрый Панько и другие рассказы

— Я желаю, — шипела Варвара, задыхаясь от злости, — я желаю, чтобы эта ведьма получила вот теперь — здесь же, на площади, на глазах всего народа — двадцать пять палок по голому телу. Больше ничего не желаю! — И снова набросилась на Параску с кулаками.

— Погоди! Погоди ты, грязнуха! Ты свое получишь! Кровь брызнет, как будут сечь!

Но Стрибог махнул рукой, и обе вылетели за порог, как ошалелые.

Снова открылась дверь, и люди столпились в проходе, давя друг друга.

— Ты бьешь?! — крикнул кто-то из свалки. — Так ударю и я, человече!

— Ой-ой-ой! — закричал кто-то, получив крепкую затрещину.

Поднялась такая суматоха, точно были здесь не люди, а тараканы в горшке.

Стрибог встал из-за стола и подошел к двери.

— Посторонись!

Люди посторонились. Стрибог оглядел всех, ища в толпе самого смиренного, чтобы пропустить его в комнату. Поодаль в сторонке стоял человек босой, в оборванной свитке.

— Войди ко мне! — ласково сказал ему Стрибог.

Человек вошел.

— Я вижу, человече, — сказал Стрибог, — что ты бедный и добрый человек. Проси у меня, чего желаешь.

— Что дадите, — отвечал тот.

— Сам я ничего дать не могу, ты должен пожелать.

Человек пожал плечами.

— А я, разве знаю?

— Как же? Неужели тебе так хорошо живется на свете?

Человек вздохнул.

— Где уж там хорошо… Бедность да нужда одна.

Чтобы подбодрить его, Стрибог положил ему на плечо руку и промолвил ласково:

— Так говори, чего бы ты желал, чтобы тебе лучше жилось?

Вошедший подумал, подумал и робко промолвил:

— Да разве, чтоб людей побольше умирало, и притом летом…

Стрибог нахмурился и сел за стол. Хотел было его выгнать и позвать другого, но передумал и снова обратился к нему:

— Подумал ли ты, человече, над своими словами? Зачем тебе понадобилось, чтоб люди умирали?

— Потому как я могильщик, — отвечал человек. — Чем больше людей будет умирать, тем больше я заработаю. А зимой мне больно тяжело рыть могилы.

— А другого ничего не хочешь? Ну, например, стать барином, большим богачом или еще кем-нибудь?

Могильщик подумал минутку и ответил:

— Нет! Это не по мне! Зачем мужику быть барином? Да я бы с ума сошел либо повесился. Другого талана я не имею и иметь не желаю, а помереть хочу могильщиком, потому как я к этому привык.

— Выйди, потом ответ получишь!

Могильщик поклонился и бочком протиснулся в дверь.

Стрибог встал в дверях, оглядывая смеречивчан, и думал, кого бы ему еще позвать.

«Позову этого молодого парня, он еще не зарится на чужое добро, и сердце у него, видно, тянется к доброму, хорошему. Может, не пожелает он от меня людской кривды. Наверное, юношеская фантазия жаждет чудесного и прекрасного!» Так про себя подумал Стрибог и громко обратился к парню:

— Паренек! Как тебя звать?

— Меня? Ивась.

— Входи ко мне.

Ивась пошел было, но Сафат, большой, коренастый мужик, остановил его:

— А ты, гнида, куда? Твое место на печи! Где это видано, чтобы хозяева стояли у порога, а такого сопляка к божку пускать? Не по правде это, мы такого не потерпим.

— Погоди, Сафат, — успокоил его Стрибог, — как только я с этим парнем закончу, сразу же первого тебя позову.

Сафат еще что-то сердито пробурчал, но Стрибог не слышал, он взял Ивася за руку и ввел в комнату.

— Говори, Ивась, что бы ты пожелал от меня?

Ивась — пятнадцатилетний парень — с любопытством взглянул на божка, да и сказал не задумываясь:

— Я желал бы иметь большую железную булаву, и чтоб мне такое право дали — свободно убивать любую муху, где только я ее увижу, и чтобы мне за это ничего не было.

Очень удивился Стрибог, потому что никак не мог додуматься, зачем Ивасю всё это понадобилось. И спросил Ивася:

— Зачем тебе это?

Ивась ответил не задумываясь:

— Перво-наперво, убил бы я этой булавой муху на лбу у Сафата — за то, что он не хотел меня сюда впустить; или, к примеру, вот если бы у меня кто корову захватил на потраве, так я бы на нем сразу же муху шлепнул.

Так говорил Ивась и даже весь раскраснелся от радости.

Стрибог сразу же выпроводил его.

Вошел Сафат, злющий, и заговорил сердито:

— Пять лет у меня с братом тяжба из-за хаты, а я больше судиться не хочу. Свою половину я дарю старшему богу, Перуну, но только пускай он ее забирает сейчас же. Пусть ударит в нее громом, пускай моя половина хаты в пепел обратится, а вместе с ней — и половина брата. Хочу, чтобы мое желание исполнилось сейчас же!