Пётр Валуев - Черный бор - Повести, статьи

При таких обострявшихся условиях, учитывая настроение и разгадывая знамение времени, Валуев уже в 1879 г. решился заговорить с государем о конституции и своих планах и проектах. 1863 г. 4 июня — Валуев был с докладом в Царском Селе и записал: «Впечатление довольно благоприятное… Государь, по-видимому, сознает, что нельзя ничего не делать для будущего и, кажется, мне доверяет… Он опять сам заговорил о конституционных толках… Я воспользовался случаем и забросил два слова о моих предложениях 1863 г… Государь ничего не сказал, но в тот же вечер прислал мне письмо неизвестного… о необходимости и неизбежности конституции…» Так началось новое дело о введении в России представительного образа правления… Некоторое время Государь не поднимал новой речи о конституции; но 10 декабря 1879 г. Валуев при докладе высказал все по поводу положения дел «с жаром и резко»… Государь разрешил вновь представить Валуеву Записку 1863 г. [109]

Прошло еще несколько времени, пока государь вновь заговорил о записке Валуева, именно 7 января 1880 г., и наконец 9 января состоялось обсуждение записки…

Сокращая изложение дальнейших обстоятельств, касающихся обсуждения этого проекта Валуева, обстоятельств очень интересных, но для цели нашего очерка не имеющих первостепенного значения, я должен упомянуть только о трех моментах: во-первых, о январских совещаниях, происходивших или в присутствии государя, или вел. кн. Константина Николаевича, графа Валуева и князя Урусова, министра внутренних дел Макова и шефа жандармов Дрентельна.

Речи сводились к обсуждению предложений Валуева и вел. кн. Константина Николаевича. Первый доказывал необходимость для правительства создать трибуну, с которой оно могло бы высказывать свои взгляды и тем противодействовать проповедуемым ежедневно и повсюду революционным началам. Второй ссылался на древнее русское государственное право, на вече, боярскую думу, земские соборы допетровского периода русской истории, а также на перенесенные в Свод Законов постановления о вызове депутатов «на случай» и т. п. Убежденно высказался против нововведений, противных духу коренного государственного строя России, цесаревич, будущий император Александр Александрович, находя, что созыв представительного собрания ни в каком случае не поведет к желанной цели и вместо того, чтобы вызвать успокоение, еще более взволнует умы. С мнением наследника согласились прочие члены совещания. Ввиду приведенных ими веских доводов государь Александр II и на этот раз решил все дело оставить без последствий.

Новая вспышка революционного террора привела к новому обсуждению вопроса, выразившемуся в пространных докладах гр. Лорис-Меликова, в апреле месяце 1880 г. и январе 1881 г. (эти доклады содержатся в сочинении С. Татищева «Император Александр II», т. II, с. 587–604), которые, в конце концов, устанавливали не только меры внешней борьбы с крамолой, но и внутреннего преобразования государственного правления, начиная от сенаторских ревизий и кончая призванием общества к участию в разработке необходимых мероприятий, но не в формах западно-европейского представительства (т. е. конституции), не в формах древнерусского представительства (или Земского Собора), а в форме Временных подготовительных комиссий наподобие Редакционных комиссий 1859 г… Этот-то проект, который считается № 3 «Конституции правительства из эпохи восьмидесятых годов», был предложен на обсуждение Нового Особого Совещания, в состав которого вошли: цесаревич Александр Александрович, вел. кн. Константин Николаевич, князь Урусов, граф А. В. Адлерберг, А. А. Абаза, граф М. Т. Лорис-Меликов, Д. Н. Набоков и Д. М. Сольский. Совещание одобрило в принципе положения доклада гр. Лорис-Меликова, предоставив ближайшему будущему выработать подробности правительственно-экономических Редакционных комиссий… Наступил третий момент: 17 февраля государь-император Александр II утвердил проект Особого совещания и 1 марта 1881 г. в 12 ½ часов дня одобрил проект Правительственного сообщения по сему поводу.

Но через 2 часа — был злодейски убит!

Какое гнусное, роковое стечение обстоятельств!

Какой неожиданный оборот дела!

Вместо луча весеннего солнца — мрак покрыл русскую землю!..

Как все это могло отразиться болезненно и мучительно на душу Валуева…

Теперь обнаруживается новый мотив считать Валуева и религиозным мыслителем! Теперь видны те невидимые нити, которыми Валуев неразрывно связывается с религиозными исканиями только что рассмотренных, позднейших по жизни, Бердяева и Булгакова… Оказывается, проблема социализма и анархизма предстояла, носилась и в сознании Валуева, заставляя его страдать, заставляя переживать не только гражданскую, но и религиозную драму!