Исаак Башевис-Зингер - Короткая пятница и другие рассказы[Сборник]

Этот Мотя не был ученым, просто обычный человек. Ему нравилось слушать притчи разных бродячих проповедников в синагоге. Субботним утром он так же, как и все остальные, пел псалмы. При случае не отказывался и от стаканчика чего-нибудь крепкого. Иногда он приходил к нам домой. Мой отец (да покоится прах его в мире!) покупал у него овес. Когда Мотя стучался в дверь, казалось, что это царапается кошка. Мы, тогда еще совсем девчонки, при виде его не могли удержаться от смеха. Отец предлагал ему стул и называл его реб Мотя, но наши стулья были слишком высоки, и он с трудом залезал на них. Когда подавали чай, он нервничал, потому что ему приходилось изо всех сил тянуться вверх, чтобы достать до чашки. Злые языки утверждали, что он специально заказывает себе ботинки на высоком каблуке, а однажды даже упал в деревянную лохань, какие обычно берут с собой в баню. Но, несмотря на все эти разговоры, дела у него шли хорошо. И Мотиха, живя вместе с ним, могла не беспокоиться о завтрашнем дне. У него был хороший дом, и полки там никогда не пустовали.

Теперь слушайте дальше. Бывает так, что муж с женою ссорятся. Слово за слово, и вот уже, пожалуйста, целый скандал. В каких семьях этого не происходит? Но тут соседи получили истинный подарок. Язык у Мотихи (да простит она меня!) был без костей, и когда она входила в раж, то забывала обо всем на свете. «Гном! — кричала она как-то раз мужу. — Клоп! Какой из тебя мужчина? Такой же, как из мухи. Мне стыдно идти в синагогу с таким недомерком!» Она никак не унималась, и вскоре Мотя совсем побледнел. Он ничего не отвечал, и это злило ее еще больше. «На что мне сдался такой карлик! Я найду и подарю тебе колыбельку и детский стульчик. Если бы моя мать хоть немного любила меня, она никогда не отдала бы меня за этого новорожденного». Мотиха так разозлилась, что уж сама не понимала, что говорит. Мотя, рыжеволосый и краснолицый, побледнел, как мел, и сказал: «Твой второй муж будет больше меня». После чего упал на пол и заплакал, как маленький ребенок. Никто никогда не видел его плачущим, даже на Йом Кипур! Мотиха так опешила, что даже замолчала. О том, что было дальше, не знаю, я там не стояла. Должно быть, они снова помирились. Но, как говорится в пословице, ссадина заживет, а слово останется.

И вот меньше чем через месяц эта парочка снова удивила весь город. Оказалось, что Мотя выписал из Люблина… управляющего. Можете себе это представить? Управляющего! Зачем он ему только понадобился? Весь город высыпал на улицу, чтобы посмотреть на него: он оказался настоящим великаном, к тому же и черным как смола: глаза, волосы, борода — чернее некуда. Другие торговцы спрашивали Мотю: «С чего это вдруг тебе понадобился помощник?» И тот отвечал: «Дела идут в гору, слава Богу! И я один уже не могу справиться со всем». Ладно, говорили люди, он уже взрослый человек и, наверное, знает, что делает. Но вы ведь понимаете, что в маленьком городке каждый видит, что варится в котелке у соседа. Этот Мендель, так звали нового помощника, не слишком-то интересовался делами в лавке. Обычно он просто слонялся по двору да смотрел по сторонам. В базарные дни он стоял как столб среди телег, возвышаясь над крестьянами и жуя соломинку.

Когда он впервые пришел в синагогу и у него спросили, чем он занимался раньше, он ответил: «Был дровосеком». Его жена уже умерла. Бездельники, целые дни занятые только перемыванием косточек честным людям, никак не могли оставить его в покое. Ведь это действительно было странно: Мендель был настолько же высок, насколько Мотя был мал. Когда они говорили друг с другом, одному приходилось сгибаться чуть ли не пополам, а второму подниматься на цыпочки. Надо было видеть, как они шли вместе по улице! Весь город сбегался посмотреть па это: Мендель неторопливо шел впереди, делая гигантские шаги, а Мотя трусил сзади, изо всех сил стараясь не отстать. Когда новый «управляющий» поднимал руки, он легко мог дотянуться до крыши. Это напоминало ту историю из Библии, ну вы помните: о соглядатаях и гигантах. Помощник жил в доме своего хозяина, и Мотиха вынуждена была кормить его каждый день. Женщины спрашивали у нее: «Зачем Мотя привел к вам в дом этого Голиафа?» И она отвечала: «Провалиться мне на этом месте, если я знаю. Если бы он хотя бы хорошо разбирался в делах! Так ведь нет, для него что рожь, что пшеница — все едино. К тому же он ест и пьет, как конь, и храпит, как бык. И целыми днями молчит, можно подумать, что за каждое слово с него берут по золотому!»

У Мотихи была сестра, которой она всегда жаловалась на тяжелую жизнь. И вот как-то она сказала ей: «Помощник нужен Моте, как дыра в голове. Он его выписал с единственной целью, чтобы досадить мне. Этот работничек целыми днями палец о палец не ударит. А ест так, что скоро проглотит весь дом, с нами в придачу». Я уже говорила, что в таких городках, как наш, секретов не бывает. Соседи смотрят вам в окна и слушают у дверей. Да и вы сами не отстаете. Ну так вот, сестра, удивившись, спросила у Мотихи, почему это муж так хочет досадить ей, и та, разозлившись дальше некуда, ответила: «Потому что я назвала его недоношенным».