Оливер Голдсмит - Вэкфильдский священник

— О да, мамаша, въ высшей степени! отвѣчала она:- онъ обо всемъ рѣшительно можетъ разговаривать и никогда не затрудняется; напротивъ, чѣмъ пустяшнѣе предметъ, тѣмъ лучше онъ его обсуждаетъ. И притомъ онъ такой красивый.

— Да, вмѣшалась Оливія, — для мужчины онъ довольно красивъ; но не могу сказать, чтобы онъ мнѣ понравился, слишкомъ навязчивъ и безцеремоненъ. И на гитарѣ играетъ отвратительно.

Изъ этого я заключилъ какъ разъ противоположное, то есть, что Софія втайнѣ чувствуетъ къ нему презрѣніе, а Оливія, напротивъ, отъ него въ восторгѣ.

— Каково бы ни было ваше мнѣніе, милыя мои, сказалъ я, — признаюсь, что меня онъ къ себѣ не расположилъ. Неравенство между знакомыми всегда мѣшаетъ искренней пріязни, и я замѣтилъ, что, не взирая на всю свою развязность, онъ ни мало не теряетъ изъ вида своего надъ нами превосходства. Будемъ лучше держаться своей собственной среды. Что можетъ быть презрѣннѣе человѣка, гоняющагося за чужимъ богатствомъ? И если въ этомъ повинна женщина, я нахожу, что и она столь же достойна презрѣнія. И такъ, мы явимся презрѣнными людьми даже въ томъ случаѣ, если его намѣренія окажутся честными. Но если они нечестны, тогда что?.. Подумать страшно. Правда, я знаю, что могу положиться на поведеніе моихъ собственныхъ дѣтей; но на него отнюдь не могу полагаться…

Я бы еще продлилъ свою проповѣдь, но въ эту минуту вошелъ слуга сквайра Торнчиля и принесъ отъ имени своего хозяина окорокъ великолѣпной длины: сквайръ приказалъ кланяться и сказать, что дняхъ онъ пріѣдетъ къ намъ обѣдать. Такой подарокъ говорилъ въ его пользу несравненно краснорѣчивѣе, чѣмъ все, что я могъ бы сказать противъ него. Поэтому я замолчалъ, довольный тѣмъ, что все-таки указалъ имъ на грозящую опасность, и находилъ, что лучше предоставить имъ самимъ избѣгать ее. Добродѣтель, которая требуетъ непрестанной охраны, не стоитъ того, чтобы прилагать о ней особенныя заботы.

Такъ какъ въ приведенномъ спорѣ всѣ мы порядкомъ погорячились, то рѣшено было, ради общаго удовольствія, отдѣлить часть присланной дичины и приготовить ее къ ужину. Обѣ дѣвочки тотчасъ съ величайшею готовностью принялись за дѣло.

— Какъ жаль, воскликнулъ я, — что у насъ сегодня нѣтъ ни гостей, ни сосѣдей, чтобы принять участіе въ нашемъ пирѣ: такое изысканное кушанье получаетъ еще большую цѣну, когда можно раздѣлить его съ ближнимъ.

— Ахъ, Боже мой, сказала жена, — да вотъ идетъ вашъ добрый пріятель, мистеръ Борчель, тотъ самый который тогда спасъ нашу Софью, а тебя совсѣмъ загонялъ своими аргументами.

— Меня-то загонять аргументами? воскликнулъ я: — ты жестоко ошибаешься, другъ мой. Въ чемъ другомъ, а ужъ въ этомъ едва ли кто нибудь можетъ сбить меня съ толку. Я вѣдь не оспариваю твое умѣнье печь пирогъ съ гусемъ; такъ ты предоставь мнѣ искусство владѣть аргументами.

Пока я говорилъ, бѣдный мистеръ Борчель вошелъ въ домъ и вся семья привѣтствовала его пожатіямъ руки, а малютка Дикъ поспѣшилъ притащить ему стулъ.

Дружба этого бѣдняка радовала меня по двумъ причинамъ: во-первыхъ, потому что я видѣлъ, какъ онъ нуждался въ моей пріязни, а во-вторыхъ было очевидно, что самъ онъ расположился къ намъ отъ всего сердца. Въ нашемъ околоткѣ онъ былъ извѣстенъ подъ именемъ бѣднаго джентльмена, который смолоду ничего путнаго не дѣлалъ, хотя и теперь ему еще не минуло тридцати лѣтъ. Повременамъ ему случалось вести такія рѣчи, которыя отличались великимъ здравомысліемъ; но вообще онъ предпочиталъ общество дѣтей, которыхъ называлъ безобидными маленькими людьми. Оказалось, что онъ пріобрѣлъ между ними репутацію знаменитаго сказочника и распѣвателя балладъ, и рѣдко выходилъ изъ дому, не набивъ себѣ кармановъ какими нибудь гостинцами, въ родѣ имбирныхъ пряниковъ или копѣечныхъ свистулекъ. Обыкновенно онъ приходилъ въ нашу сторону разъ въ годъ и гостилъ поочередно у всѣхъ сосѣдей. Онъ сѣлъ ужинать съ нами и жена моя усердно угощала его своею смородиновкой. За столомъ пошли разговоры, потомъ онъ спѣлъ намъ нѣсколько старинныхъ пѣсенъ, а дѣтямъ разсказалъ сказку про Веверлендскаго оленя, и повѣсть о терпѣливой Гризельдѣ, и похожденія кошачьей шкурки, и преданіе о прекрасной Розамундѣ. Нашъ домашній пѣтухъ, который всегда подавалъ голосъ ровно въ одиннадцать часовъ, напомнилъ намъ, наконецъ, что пора ложиться спать; и тутъ возникло непредвидѣнное затрудненіе: куда намъ дѣвать гостя? Ни одной свободной постели въ домѣ не было, а часъ былъ такой поздній, что въ ближайшую харчевню его бы уже не пустили. Малютка Дикъ разрѣшилъ этотъ вопросъ, сказавъ, что охотно уступитъ ему свою часть постели, если братъ Моисей захочетъ взять его на свою кровать.