Герман Мелвилл - ОМУ

Вино было куплено на Таити у французов.

Мистер Белл принял нас крайне любезно, но мы ведь пришли, чтобы увидеть миссис Белл. Увы, она действительно оказалась видением: этим утром она уехала в Папеэте навестить жену одного из миссионеров.

Я шел домой сильно опечаленный.

Откровенно говоря, эта дама сильно задела мое любопытство. Прежде всего она была самой красивой белой женщиной из всех, когда-либо виденных мною в Полинезии. Но этого мало. Ее глаза, розы ее щечек, ее божественный вид в седле я не забуду до моего смертного часа.

Владелец плантации сам был молод, крепок и красив. Пусть же плодятся и множатся маленькие Беллы и возносят хвалу благословенной стране Эймео.

В Партувае находится самая красивая и самая лучшая церковь в Южных морях. Подобно дворцовым зданиям, она стоит на искусственном молу, полукругом выступающем в бухту. Церковь построена из тесаных коралловых глыб — материала исключительно хрупкого, но, как говорят, приобретающего прочность после того, как подвергнется атмосферным влияниям. Чужеземцу эти глыбы кажутся чрезвычайно странными. На их поверхности видны отпечатки, похожие на следы каких-то необычайных окаменелостей, сохранившихся с допотопных времен. Кораллы, когда их вырубают из рифа, бывают почти белого цвета, но постепенно они темнеют, и теперь некоторые церкви в Полинезии имеют такой же закоптелый и древний вид, как знаменитый собор Святого Павла.

Партувайский храм построен в форме восьмиугольника с идущими вдоль всех стен галереями. В нем около четырехсот мест. Внутри все окрашено в коричневато-красный цвет; так как окон, вернее амбразур, очень немного, то темные скамьи и галереи, а также возвышающаяся мрачным призраком кафедра, производят далеко не веселое впечатление.

По воскресеньям мы всегда посещали службу. Сопровождая семью По-По, мы, конечно, вели себя самым благопристойным образом, а потому все пожилые жители деревни несомненно считали нас примерными молодыми людьми.

Места По-По находились в самом укромном уголке, как раз у одного из пальмовых стволов, поддерживающих галерею, к которому я всегда прислонялся; По-По и его супруга сидели по одну сторону, доктор и сын-щеголь — по другую, а остальные дети и бедные родственницы — сзади.

Лу, вместо того чтобы усесться (как ей полагалось) рядом с отцом и матерью, всякий раз убегала на галерею и присоединялась к компании вертушек, своих сверстниц, которые во время проповеди только и делали, что смотрели вниз на прихожан, с хихиканьем указывая пальцем на забавных старых дам в несуразных шляпах и коротких платьях-балахонах. Но сама Лу никогда не вела себя столь неприлично.

Иногда на неделе в церкви устраивалась дневная служба, во время которой с проповедью выступали сами туземцы, собиравшие, правда, немного слушателей. После того как миссионер произносил вступительную молитву и бывал спет псалом, ораторы поднимались со своих мест и начинали проповедовать на чистом таитянском языке с чрезвычайно выразительными интонациями и жестами. Особенно любили слушать старосту По-По, хотя он и говорил дольше всех. Я очень жалел, что не мог понять взрывы его страстного красноречия, когда он потрясал руками над головой, топал ногами, сурово хмурился и сверкал глазами, пока не становился похож на настоящего ангела мщения.

— Заблудший человек! — со вздохом произнес доктор во время одной из таких речей. — Боюсь, он слишком фанатически относится к делу.

Одно было несомненно: когда говорил По-По, его слушали гораздо внимательней, чем остальных. Мне приходилось наблюдать, как во время проповедей других туземцев одни слушатели спали, другие беспокойно ерзали, кое-кто зевал; а какой-то раздражительный старый джентльмен в ночном колпаке из листьев кокосовых пальм обычно уходил из церкви в состоянии крайнего возбуждения, нервно сжимая длинную палку и производя как можно больше шума, чтобы выразить этим свое неудовольствие.

К церкви примыкал огромный покосившийся дом с окнами и ставнями и с полусгнившим дощатым полом, настланным поверх пальмовых стволов. Жители называли это здание школой, но мы ни разу не видели, чтобы его использовали по назначению. Однако оно часто служило залом суда, и мы присутствовали при нескольких судебных разбирательствах. Среди прочих рассматривалось дело бывшего морского офицера и четырнадцатилетней девушки; последнюю обвиняли в весьма непристойном поступке, подтвержденном свидетельскими показаниями, а первого — в том, что он был подстрекателем и ее сообщником, а также в других преступлениях.